Крупного бисера тема

[Avocado]

Здесь только работы. Обсужденик в другом топике. Итак, понеслась.

 

Первая работа.

 

Я больше никогда не вернусь сюда

 

Б...б...

Не, дальше спать.

Б-б...Б-б-б...

Не, дальше.

Б-б-б-б-лять!

Какого хуя я проснулся вообще?

З-з-зачем я это сделал?

П-п-п-почему такая страшная обстановка.. Откуда все эти столы с фиолетовым покрытием.. Откуда, не, даже октуда все эти лю.. блять! Люди, что водку пьют за столами.

Это просто пиздецки странно. Вот, люди за соседним столом отмечают чью-то днюху. Ставят там всяких «Сплинов», «Ундервудов», «Нолей».

И сидит с ними один парень, который очень сильно выбивается из контингента. Он похож, я не знаю, на сына Кличко. Любого из них. Плечи с сажень и рост под пару метров. Животное, созданное для убийства. И да встаёт против него какой-то крендель (по виду — почти тот же, каким жорабуш подавился). И бьёт его это животное один-единственный раз. Лужа крови раз, лужа крови два, три зуба валяются на полу. А оппонент ведёт себя, словно самоубийца.

Он потерял зубы, у него глаз заплыл, он от удара минут 5 отходил.

И он встаёт и говорит — «Ну давай, шкаф, хуле ты можешь-то блядь!»

Хорошо, что в этот самый момент мусора подкатили.

Там уже оба перестали сопротивляться.

Развезли по разным отделам, наступило благодушие в привокзальном кабаке.

Ну наконец-то, правда?! Всё устаканилось, я подошёл к музыкальному автомату да зарядил в него Pink Floyd и The Doors.

И только лишь прозвучало “we don't need no education”, как подошла ко мне женщина и стала говорить со мной почему-то на итальянском языке.

Ну я, в силу своих скудных познаний, отвечал — си, си, а лучше отсоси.

Так, кстати, и получилось.

Сидим мы с ней, продолжаем бессмысленный конверсэйшн. Она со мной на итальянском, я с ней на английском с ужасным немецким акцентом.

Talking.

Минут через 20 она (эта чёртова итальянка!) берёт и тащит меня за руку. Мои девять дюймов уже налились кровью, но до конца ещё не было понятно, обломится чего-нибудь али нет.

Хорошо, ладно, зашли в сортир. Хорошо, итальянка тоже поступила как надо — встала на колени да заглотнула уже ободрившиеся девять дюймов.

Идёт процесс, идёт, идёт. И тут неожиданно в дверь туалета кто-то стучится. Ну как — стучится? Ясно, что ещё пару ударов — и он эту хлипкую дверь вынесет вместе с петлями.

А экстрим-то он располает, ифюноувотаймин. Апофеозная, блядь, эякуляция в рот. Да и заглот с её стороны тоже весьма нехуёвый был.

И да вламывается амбал (как выяснилось впоследствии — муженёк её, но это уже совсем другая история).

Видит всю эту нелицеприятную для него картину и пытается мне пробить. Я (спасибо, что я похож на обезьяну! Спасибо, что мне довелось хуяриться в барах в ЛА, даром, что я там выигрывал где-то в 30% замесов. Сейчас неважно! Сейчас — Спасибо) ныряю к нему под летящую в меня руку, перехватываю из другой руки бутылку, своевременно разбиваю оную об косяк, оставляя лишь розочку, толкаю своего оппонента, он подскальзывается на луже то ли воды, то ли мочи, хз, и опрокидывается на спину. Подскакиваю к нему с розочкой в руке, приставляю к горлу, говорю: «Извини, мэн».

И ухожу.

Хэнк, конечно, любит насилие, но совсем не такого плана..

Изменено 2 октября 2013 пользователем Avocado

[Avocado]

Вторая работа

 

 

 

 

 

 

Владимир Владимирович Маяковский и другие

 

----------------------------------------

Вы чертов идиот, о чем вы только думали?

- Это вы мне? А ну-ка, щеголь, лучше обьяснись, иначе дам тебе я по лбу.

- Самоубийца! Просто дуралей, вы что не понимаете? Вот я! Гнию здесь уже вторую сотню лет, и не дает вселенная мне шанса свой грех загладить и сбежать.

И тут Владимира Владимировича настигло воспоминание. Он держал в руках блестящую "прагу". Тусклая лампа освещала половину комнаты, часть лица Маяковского была влажной, галстук небрежно закинут через плечо, на столе стояла початая бутылка водки. Владимир Владимирович щелкнул затвором. За дверью прекрасная Вероника шуршала плащом, вот вот собираясь на улицу. На мгновение Маяковский представил ее силует, улыбнулся, глаза его увлажнились и перещелкнув затвор он выстрелил себе в грудь. Казалось прошла вечность, но почему он вспомнил это сейчас? Не важно, сейчас он, судя по всему, в психушке, какой то сумасшедший и старомодный дедуля называет его идиотом. А рана? Зажила ли она? Как он оказался здесь, и почему он в том же самом костюме? Вопросы сыпались один за другим. Длинный корридор напоминал античную архитектуктуру, но был каким то самобытным, нигде прежде не приходилось ему видеть сооружение подобной красоты и величия. Кругом было полно людей, как при маскарде все были в разных костюмах и одеждах. Вот мимо прошагал чудак в батфортах, а вот старуха в монашеской рясе, тут парочка советских обывателей, а прямо за ними стоит больной в доспехах ламелярных.

- Эй простофиля, добро пожаловать в чистилище! Пока вселенная не найдет тебе применение ты будешь скитаться среди нас.

Маяковский не нашел что ответить, он всегда считал что жизни после смерти не бывает, тем не менее разум его жив и наказание его постигло. И что теперь? Что дальше?

- Маяковский, Владимир! - громоглассный басс заставил дрожать стены.

-Иди, иди туда! Тебе нашли приминение! - тот борзый старик начал лихорадочно тыкать пальцем на лестницу образовавшуюся в дверном проеме.

Маяковский наступил на на первую ступеньку и зал вокруг него расстаял, слепящий свет заполонил пространство. Ступени под ногами испарились и ноги его начали брыкаться в абсолютном вакуме. Владимир в страхе закрыл глаза, неизвестно сколько времени прошло, но когда он их открыл, он обнаружил что валяется под мостом. Кругом стоит отвратительный шум, а воздух переполнен техническим смрадом. На другом берегу находилось шоссе, невиданной красоты автомобили проезжали мимо. Светящиеся вывески на зданиях вызывали мигрень.

Выбравшись на тротуар Владимир Владимирович подошел к лохматому мужчине с заросшей бородой. На туловище которого была натянута черная рваная майка с надписью "SECURITY". От бородатого незнакомца несло перегаром и уриной. Он рылся в в мешке из какого-то странно скрепящего материала и вытаскивал от туда жестяные банки.

-Товарищ, Карл Маркс! Шучу! Мне ваша борода по нраву. Который час сейчас и день недели?

- Пошел нахуй наркоман! - чавкая беззубой челюстью произнес незнакомец

Маяковский не любил неприветливых ребят, особенно он не любил когда его посылают нахуй.

- А ну ответь на мой вопрос, паскуда. Иначе выбью из тебя всю дурь.

Оборваванец слегка попятился, на этот раз он оценил Маяковского взглядом и произнес:

- Да почем я знаю, за полночь уже. Отвали!

Владимир двинулся дальше по улице, поняв что от этот бродяга ничем ему не поможет. Неужели это будущее? Зачем вселенная забросила его сюда? Маяковский всю ночь скитался по улицам Москвы. Много шокирующего он увидел за свою ночную прогулку: пьяных детей выкрикивающих матерные выражения; на одном из людных бульваров - целующихся по французски мужчин; пару негров, которые спорили о чем то с акцентом; женщину в брюках; огромные экраны рекламирующие шоколадные конфеты, нижнее белье и отдых за границей! Он дивился тому как много нынче ночных жителей. Но еще больше он удивился когда наступило утро, люди словно муравьи заполонили улицы города. Лица у всех были мрачные, чаще печальные. Когда Маяковский задавал кому либо вопрос, собеседник всегда смотрел на него с недоумением и некоторой растерянностью, иногда со злобой и ненавистью, один раз его даже послали нахуй, за что он выбил пару зубов заснавшемуся очкарику. Почему люди стали такими закрытыми и грубыми? - думал он. Тем не менее, ему удалось узнать что сейчас 2013 год, осень 13 сентября, пятница.

Солнце стояло в зените, тучи рассеялись еще до полудня, это слегка улучшило настроение нашего героя. Но в скором времени оно было испорчено. В одном из Московских двориков, коих тысячи, Владимир увидел душераздирающую картину.

Примерно на высоте шестого этажа на балконе стоял юноша в одних трусах и грозился покончить жизнь самоубийством.

- Я говорил им! Я говорил им всем, нет более изысканного ценителя и гурмана жизненных утех. Этот форум, с этими умственно отсталыми приматами, они ничего не понимают. Я пытался донести до них истину, но они смеялись надо мной. Я потратил добрую долю своей жизни на то чтобы убедить их в том, что они низшие существа, просто биомусор, они должны были брать пример с меня и постоянно восхвалять мои идеи и высказывания. Я даже потерял ноги! Я...

Юноша заплакал, запрокинул голову назад и принялся жадно сосать из бутылки пойло, кажется это был портвейн.

Маяковский вбежал в подъезд дома, казалось ноги его были судьбоносны, он с первого раза угадал квартиру и выломал дверь. Вбежав на в гостинную, Владимир увидел как паренек уже перелез через стенку балкона.

-Стой! Стоо-оо-ооой!

Маяковский успел ухватить самоубийцу за руку и вытащил его через балкон. Паренек брыкался и плакал, но Владимир дал ему по ебалу и тот сразу затих.

- Жизнь это самое дорогое что у нас есть, не забывай об этом.

После того как Маяковский произнес это, он почувствовал как руки его обволакивает странное тепло и что тело его делается аморфным. Вселенная забирала его. На этот раз не в частилище, он был прощен.

Безногий парень проснулся от того что справил нужду под себя, по полу валялись пыльные пустые бутылки из под алкоголя. На заляпаном жирными пятнами ноутбуке играла песня из сольного альбома Сида Баррета. Так начился типичный день форумного бойца.

-Что за хуйня? - подумал он. - Такого бреда мне уже давно не снилось.

[Avocado]

Третья работа

 

 

 

 

 

 

 

 

"Маленькая смерть".

 

Сибирская губерния, лютая зима две тысячи надцатого года. Хрущевку занесло снегом до четвертого этажа включительно. На пятом этаже пытаются согреться Рома Радонеж, Кэтти и Виктор Олегович Пелевин.

 

- Виктор Олегович, вы как здесь оказались? - спросила Кэтти, обводя губы вызывающе-красной помадой

- А тебя ебет? - парировал Виктор Олегович.

- Только Рома Радонеж. Он у меня первый.

- Пиздит она, - вмешался Радонеж. - Искажает реальность, хаха. Да только что такое реальность? - Рома подмигнул Пелевину и приобнял свою подругу.

- Что такое реальность я не знаю, - ответил Виктор и аккуратно поправил свои очки. - Но телку твою реально ебали и до тебя и даже во время, это суждение сомнению не подлежит. Непреложная онтологическая истина.

- Ты чего это говоришь такое? Во время не ебали. До меня - да, после - не исключено, но во время! Нет.

- Ой, да ладно вам, мальчики, - Кэтти покраснела под стать своей помаде. - Правда, а зачем такому великому писателю проводить время с простыми ребятами из зауралья?

- Я выполняю план по мировому состраданию, - Виктор Олегович привстал. - Учусь принимать дегенератов такими, какие они есть. Во всей их умственной и нравственной неполноценности.

 

Единственным источником тепла являлся небольшой обогреватель в центре комнаты. Хозяева квартиры и их нежданный гость уселись на пол и протянули к нему руки в надежде хоть немного отогреться.

 

 

- Виктор Олегович, мы уже так сблизились. Снимите, пожалуйста, очки, хочу видеть ваши глаза - тактично попросил Радонеж. - А шлюху тебе не снять?

- А можете?

- Эй, а как же я? - вклинилась Кэтти. - Какая тебе шлюха, Рома? Тебе чего-то не хватает?

- Кстати, Виктор Олегович, а что вы думаете по поводу секса? Я вот считаю, что это те духовные скрепы, которые могут сплотить людей, сделать их чем-то большим, чем они являлись по одиночке.

- А сексе не думать надо, Роман. Сексом надо заниматься. Оставь мне Кэтти на часок и я эмпирическим путем опровергну твою теорию духовных скреп.

- Вы такой умный, Виктор Олегович! - возбудилась Кэтти.

 

 

Становилось еще холоднее. Хозяева и гость залезли под одно одеяло и смотрели на обогреватель, который иногда потрескивал подобно настоящему камину, переваривающему вязанку березовых дровишек.

 

 

- Хорошо тут у вас, все-таки. Сибирь, - вдруг изрек Виктор Олегович. - А тепло, его не в обогревателе нужно искать. В других людях.

- Душевно сказали, - умилился Радонеж

.- Рома, это твоя рука у меня в трусиках? Вроде у тебя не такая шершавая, - поинтересовалась Кэтти с придыханием, которое свойственно сексуальному возбуждению.

- Нет, - удивился Рома. - Точно не моя. Мои вот две, - он достал их из-под одеяла и поднял вверх.

- Вы арестованы! - крикнул Пелевин и громко замеялся.

Смеялись все трое. Кэтти смеялась с характерным придыханием. Рома так громко смеялся, что подавился собственной слюной и закашлялся.

- А вы знаете, что по-французски оргазм переводится как "маленькая смерть"? - поинтересовался Виктор Олегович. Кэтти закатила глаза от удовольствия, а Радонеж, всегда охотливый до философских диспутов, напрягся.

- Первый раз слышу. Очень интересно. Расскажете?

- С удовольствием, - ответил Пелевин и высвободил левую руку, чтобы сопровождать свою речь обильной жестикуляцией. - Речь здесь идет, разумеется, не о погибших сперматозоидах. Речь о бесконечном цикле смертей и перерождений, танце великого Шивы, инь-янь диспозиции, круговороте сансары... Кэтти, можно тебя попросить?

- Все, что угодно, Виктор Олегович.

- Ты будешь маятником. Иллюстрацией к первичному кармическому закону. Полезай под одеяло. Так, голову, чуть выше колен, ага. Но ниже поясницы. Вот, другое дело, только хорошенько скроем тебя одеялком, чтобы избежать того искажения, которое оказывает на материю сторонний наблюдатель. А теперь вверх-вниз, вверх-вниз, подобно маятнику, заблудившемуся в трех измерениях, так, молодец, подобно альфе и омеге, которые обернулись двойными звездами и кружатся в хороводе хаоса и гармонии... Я кончил.

- И все? - удивился Радонеж. - Я чего-то не понял. Причем тут оргазм, маленькая смерть и французы?

- Сексом, Роман, нужно заниматься, понимаешь? Считай, это был небольшой коан для тебя. Теперь думай уже о том, что есть смерть, любовь и подлинная реальность, - Пелевин встал из-под одеяла и застягнул ширинку. - А мне пора. Ухожу в ночь. До свидания, Кэтти.

- А как же я? Я еще не все! - Кэтти произнесла это буквально с мольбой в голосе.

- Оргазм - это маленькая смерть, - задумчиво повторил Радонеж. - Маленькая смерть.

Изменено 3 октября 2013 пользователем Avocado

[Avocado]

Четвертая работа.

 

 

 

 

Я пытаюсь считать секунды опираясь на скорость полета капли дождя. Становиться ясно, что время для меня тянется невероятно медленно. Капли больше похожи на гигантские воздушные шары, медленно скользящие по стеклу. Невероятно сложно осознать себя в хитиновом панцире.Этот странный угол зрения, острое восприятие запахов, удивительное осязание, будто бы всем телом ощущаю мир. Если навскидку, опираясь на человеческое восприятие времени, я тут уже пару часов, но реально понятно, что не прошло и десяти минут. Под моими лапками странная поверхность, визуально точь в точь как паркет, но с едким запахом резины да и мягкая к тому же. Я четко понимаю, что нахожусь в помещении, вижу оконные рамы размером с многоэтажный дом. Что происходит, чёрт возьми?

Это мое наказание, моя ирония судьбы. Меня зовут Франц Кафка, господа, и я очнулся в теле жука-навозника. Я ведь помню свою голодную смерть и адскую боль в горле, что и стала причиной мучительного конца. Но сейчас я видимо реинкарнировал? В жука...Безысходность о которой я и подумать не мог. Мир, за что ты так со мной? Это же абсурд!

Резкий звук очень больно ударил по моим органам слуха. БЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ

Больше всего схоже с растянутым в десять раз по времени школьным звонком. Если это будет продолжаться еще немного, я непременно подохну, впрочем это прекрасно. Моя никчемная тушка не способна на суицид. Ни вскрыться, ни повеситься. Пока я безуспешно ищу доступный способ смерти начинается настоящее землетрясение. Десятки огромных стоп в цветастой обувки врываются в помещение. Вот ведь чудаковатая обувь, яркая и аляповатая, да еще с каких-то странных материалов. На большинстве ботинок вышиты буквы NB. Я наконец понял, что это учебный класс, судя по размерам детей - старшей школы. Я долго пытаюсь привыкнуть к этим звуком, и чудом настраиваю свой слух на нужный лад. Теперь я нормально слышу эту шайку детей. Они громко кричат, ругаются матом то и дело тыкая палцы в черные и белые, абсолютно ровные камни. Что за идиотские слова? Я только и слышу: лалка, трал, ыыыыы, соси сука, я твою мать ебал. Куда я попал? Это интернат для юных рецидивистов, что ли...

Пока я поражаюсь степени деградации юных особей в класс входит преподаватель. Начинается урок.

- Здравствуйте дети, сегодня у нас урок посвященный творчеству Франца Кафки. Мы проходим "Превращение" - пробурчала учительница уткнувшись в журнал.

У меня подкосились лапки. Если бы насекомые могли плакать - я бы разрыдался.

-Отсутствующих отметим по окончанию занятия, а пока мне интересно услышать ваши мысли по поводу этого произведения. - нудно протянула преподавательница. - Илзе Безногов, есть что сказать?

- Это отвратное чтиво, Марьивана! То ли дело Москва-Петушки - сказал кучерявый мальчик в отвратной фиолетовой рубашке.

- Что ты несешь, окаянный?- рявкнула Марьивана - Ты бы хоть прочел это.

-А чего мне читать, я сам могу подобное написать если бы мне миллиончик-другой заплатили! И даже лучше! - гордо сказал парень

-Безнадежный ребенок. Женя Ляхов, что скажешь о рассказе?

- Был я вчера в Макдональдсе, и видел там страдания тараканов, я очень проникся этой картиной и сравнил это с творчеством самого Франца, кстати, прочел я его в селе, вот буквально недавно. Считаю, что это гениальный рассказ в котором высветлены страдания автора и комплекс его сексуальной неполноценности, но я бы добавил еще эротических нюансов с насекомыми. Ну знаете, усики, панцири охххх.

-ЗАМОЛЧИ ОХАЛЬНИК - вскрикнула учительница - ТЫ ЧТО ТАКОЕ ГОВОРИШЬ?

Девчонки захихикали, парни начали активно жестикулировать прозрачно намекая на половой акт.

- А что тут такого? - удивленно промолвил парень с женскими ляшками - Это мое мнение, я имею право на собственное мнение относительно философских моментов Кафки.

-У меня есть методичка. Там все написано. Как и о чем ты должен думать и писать. Кто желает ответить? Или как всегда пять человек из класса прочло?

Я закарабкался на подоконник дабы лучше видеть эти гротескные лица учеников. В моем сознании не помещалось все это. Коль меня читают дети в школе, это что-то да значит. Видимо все было не зря, ВИДИШЬ ПАПА Я СМОГ! ПАПА, ДЕСПОТ МОЙ МИЛЫЙ, ВИДИШЬ МНЕ УДАЛОСЬ. Я шевелил усами пытаясь говорить, но скарабеям не доступна такая функция. Но как же ужасны эти люди, он как животные говорят о таких вещах. Дети говорили о страшном...

-КАФКА ЛОХ

-МЕНЯ КЛОНИТ В СОН ОТ ЧТЕНИЯ

-МОЯ ЛЮБИМАЯ КНИГА -ОСВЕЖИТЕЛЬ ВОЗДУХА

-НЕ ЧИТАТЬ КНИГИ - ОХУЕННО.

-КАФКА СТАРЫЙ ГОМИК

Хитин хрустит если его раздавить. Я запомню этот хруст панциря и давление ножки от стула. Надеюсь на более приятную реинкарнацию в будущем.

- Ой, фуфуфуфуфуфуф! У МЕНЯ ТУТ ЖУК РАЗДАВЛЕННЫЙ ПОД СТУЛОМ ФУФУФ

[Avocado]

Работа намбер файф

 

 

 

 

 

 

"еще вчера, кажется, я его видел. он сидел на крыльце того заброшенного дома, что возле сельсовета. дед. ну...старик! не знаю как он тут очутился, но шуму в деревне поднял, что свинья резаная. бабки только о нем и щебечут! вот только не резал его никто! он сам себя режет! изнутри. из далека видно, что шрамов на душе у него больше чем трещин на лице, а лицо у него - эээх! мертвец, ей-богу!"

 

"ну я, это самое... выпил с утра. с утра оно, как-бы, у нас в деревне и не считается, ага? с утра оно и полезно для пищеварения... для души! а что? старик тот? видал. ходил по грейдеру туда-сюда в сапогах. я...оно что ж... засветло как-раз на "белорусе" и поехал в поле, опосля как на грудь принял. гляжу - идет. по сторонам только и смотрит. с бородой такой. бледный, что смерть. сутулый, как будто в клетке рос. все мы из клеток повылазили, ага? но дед этот совсем уж плох был."

 

"так и сказал! так и сказал, козел этот, ильвир фаритович, врач наш. жри меньше, дура, говорит, а то ноги откажут совсем! а я что ж? Я ЧТО Ж? сальца копчененького на перехватик. вчера вот бройлера зарубила. и не ем ничего... а то как же! видала! страсть какой худющий! лицо-то знакомое. а вот где видала и не припомню!"

 

"слыхали... слыхали, но не видели. на дойке работая особо по сторонам не глядишь! нам зарплату до сих пор чеками выплачивают. денюжек - тю-тю! и не видим. как это? бумажка обычная с печатью районной. две с половиной тысячи рублей на месяц. так и написано на ней. ручкой шариковой! берешь эту бумажку, идешь в совхозный магазин и набираешь что душе угодно. что есть, вернее. они там вычитают и записывают на этом же чеке, предварительно зачеркнув предыдущую цифру. вот так и живем. "

 

"было дело. позавчера, кажись. я с похорон как пришла...что-что? да. сына хоронила. повесился в сарае. от большой глотки. попросила сварщика нашего... мишку... и еще одного мужика, крест сварить да могилку выкопать. отказались. никто не хочет с самоубийцами дел иметь. да что уж там. похоронили. с горем пополам. за кладбищем. нельзя же!"

 

"похую мне на бродяг всяких. своих дел по горло. вчера, вон, в районный центр ездил. приставку купил с антеной. сейчас же все покрыли. цифровое телеви..."

 

"да зэк он, что ни говори! ходит тут все, высматривает. я сама не видала, но все по поселку уже лясы точат на его счет. кто видал? у флюрки-соседки, вон, спроси. она, вроде как, даже парой слов с ним перекинулась!"

 

"правду говорят! господь свидетель правду! все чураются его как прокаженного, мол, взялся откуда ни возьмись два дня назад. как снег на голову! он сегодня утром воду с колонки пил. да-да, вон с той! а я как-раз с пекарни шла - хлеб закончился и все тут - спросила его, значится: "как зовут-то тебя, дед?". он выпрямился, вода по бороде ручьями, лоб наморщил, глянул на меня из под бровей и ответил лишь: "федор". засмущался тут-же, видать, и двинулся в сторону котельной. сына у меня тоже федором звали. зовут, то есть... в тюрьме! где-же еще балбесу этакому быть! не дал господь мне детей хороших. я всю жизнь в колхозе проработала. и за что мне это?"

[Avocado]

Шість.

 

 

 

 

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

- Михаил Афанасьевич, тогда как обычно, встретимся вечером…

Сказал юноша и слился с толпой. Вновь я упустил этот момент, то самое мгновение, когда он исчезает, становясь одним целым с человеческим потоком. Не дает спокойствия тот факт, что мне, сколько бы я не пытался, не удается запомнить его (или может её) лицо, даже очертания. Даже голос его не выразителен, сухой как ветер в степи, услышав его, невозможно понять какие эмоции он испытывает.

Это лишь одна из многих проблем, подобно другим, занимающих мою голову, которая занята поиском ответов на них. Кажется, что вот-вот вихорь событий поглотит меня, не дав и шанса найти ответы. Вихорь, что жаждет выбить землю из под моих ног, подобно волнам, что обрушиваясь на маяк, стремятся смыть его в пучину своих вод…

Сложно принять как должное тот факт, что все, что сейчас меня окружает реально, что это Киев, Киев второго тысячелетия... Но это факт. Глаза не обманывают, ведь все, что меня окружает, я не могу представить возможным пятидесятых годах двадцатого столетия. Здания, машины и прочие невообразимые для меня вещи, все это реально.

Люди. Люди, которых я вижу нельзя сравнить с прежними киевлянами, темп их жизни пугает, кажется, стоит им остановиться хоть на миг и они потеряют, что-то важное, свою цель. Город же буквально бурлит. Давит своим шумом физически и психологически…. Наверно, мне стоит радоваться, тому факту, что мой «спутник» не оставляет меня на долго один на один с город будущего.

Но зачем я здесь? Пожалуй, это главный вопрос, на который я хочу получить ответ. В чем причина моего пребывания…. Или особого смысла нет. Может это просто чья-то прихоть…. Просто «спутнику» так захотелось и вот он я здесь.

Следует отвлечься от любых размышлений, хоть на миг, ведь не доведи господь, нервы не выдержат. Подобного рода конец не желателен. Ведь право, что не каждому даться возможность отправится в будущее, сколь бы дико это не звучало…

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

[Avocado]

7even

 

 

 

 

 

 

 

Тень над Новосибирском

 

Однажды повидав в своих сновидческих путешествиях сей чудный город, я вновь и вновь стремился попасть туда. Лишь боги земные, те что танцуют на пиках фма, в ночи когда человек не покидает домов своих, и лишь безумцы, ищущие нечестивых знаний, дерзают подниматься в горы, повторяя незавидные судьбы своих предшественников.

Тщетно пытался я взывать к их милости – ни молитвы жрецов чистилища, ни воскурение фимиама пред статуей зидана не принесло никаких плодов. Один очень древний палочник молвил: « Ступай к божественному лику, через земли кошачьих пройдет твой путь, картин непотребных великое число принести в жертву должен взыскующий мудрости Сокка».

Пораженный сложностью стоящего предо мной пути я пробудился.

Сатанинский визг и крики доносились отовсюду, яркие огни хотели загипнотизировать меня, мерзкий неприятный запах разложения резко ударил по моему сознанию.

Чувство всеобъемлющего ужаса нахлынуло на меня, парализуя те остатки воли, что борясь с непреодолимым, все ещё пытались осознать то безумство нечеловеческих геометрий, не принадлежавших к известному нам миру четырех измерений. Последняя увиденная мной картина продолжает терзать меня даже сейчас, Хтоническое порождение космических глубин, било длинными извивающимися отростками по чему-то, на месте головы была мешанина цветов, формирующая неевклидовы геометрические фигуры. Последним звуками, услышанным моей бренной оболочкой перед уходом в блаженное бессознательное царство Гипноса, было :«Лия, королева моя, моего сердца и души».

 

Далее данный дневник превращается в нагромождение непонятных символов, расшифровать которые до сих пор не могут даже лучшие криптоаналитики Новосибирска. Что же до автора данного опуса – то сей несчастный находится в психиатрическом больнице, где проходит курс лечения от шизофрении, вызванной по всей видимости, излишне глубокой десоциализацией, вследствие инвалидности больного.

Изменено 4 октября 2013 пользователем Avocado

[Avocado]

Восемь с половиной

 

 

 

 

Уже через 5 минут моя голова стала похожа на кипящий котел. Этакий калейдоскоп из холодных огней, сопровождавшихся оглушительным шумом из невообразимого обилия звуков, которые сливались в непрерывный и непрекращающийся гул. Он проникал в мои уши и, осознавая всю тесноту нового пристанища, отчаянно рвался наружу прямо сквозь череп.

 

Пока я приходил в себя, какой-то субъект налетел на меня с разбегу и, не поворачиваясь пробормотал что-то себе под нос. Меня же отшвырнуло в сторону и, попав в поток человеческих тел, не в силах выбраться, я пронесся вместе с ним целый квартал. Меня охватила невообразимая жалость к себе, которую постепенно начала вытеснять ярость. В конце концов, я прошил эту непрерывную вереницу плечом и оперся на стену, которая тут же поддалась и я оказался в просторнейшем вестибюле. Из-за стены (которая оказалась диковинной дверью) проникали все новые и новые безликие существа, отдаленно напоминавшие людей и, наученный горьким опытом, я отступил внутрь помещения.

 

Успокоившись, я огляделся и понял, что нахожусь в невообразимых размеров книжной лавке. Стеллажи были так высоки, что на них приходилось взбираться по лестнице. По коже побежали мурашки - неужели за то время что меня не было, человеческий род сумел так расширить границы познания? С жадностью я набросился на первый попавшийся том.

 

Спустя три часа (если верить огромному маятнику на стене) мое разочарование достигло предельной точки, и, отшвырнув ту мерзость, которую брезгливо листал, я выбежал наружу. Неужели начавшаяся при мне инфляция печатного слова развила такой темп, что чуть ли не каждая попадавшаяся под руку книга могла служить только одной цели - поддерживать огонь в камине? Успокоившись, я осознал, что это неизбежно - ведь умение читать становится всеобщим достоянием, тем самым рождая спрос на печатную продукцию, который, в свою очередь порождал предложение соответствующего качества.

 

Внезапно раздался леденящий душу визг, который будто бы упивался освобождением от оков разума. Я обернулся, и увиденное заставило меня застыть на месте. Метрах в тридцати на асфальте распластался босой юноша, наготу которого прикрывал только изодранный плащ. Тело его сотрясали страшные судороги, глаза закатились. В перерывах между всхлипываниями и истошными воплями можно было разобрать что-то про отказавшие ноги. Оправившись от оцепенения, я схватил за рукав проходившего мимо мужчину три подбородка которые давали ему некоторое сходство с альбатросом. Тот остановился и с нескрываемым раздражением поинтересовался, какого собственно хуя я делаю. Пропустив это мимо ушей, я спросил у него про юношу.

-Этот штоль? Дак это ж долбаеб местный, Вано. Он еще три недели назад...

 

Он осекся на полуслове, потому что местный долбаеб Вано вдруг замолчал. Я оглянулся и увидел его полный ужаса взгляд, обращенный прямо на меня. Наш беззвучный диалог длился не более пяти секунд, потому что тот вдруг забыл про отказавшие ноги, рывком поднялся, крикнул что-то вроде "съебись из моей головы" и бросился под первый попавшийся автомобиль.

[Avocado]

Neun

 

 

 

 

...столп огня и немой взрыв. БАМ!». Бам-бам-бам – от стука в дверь гроба человек проснулся и резко встал с кровати. Впервые за столько лет утро началось не так, как обычно. Глаза пробежались по стенам, по столу, бросились на паутину в углу и наконец остановились на дверях. По ним опять постучали. Гребнем расчесал волосы и крикнул – «Входите». Крышка гроба отворилась и внутрь вошли двое. Первый, толстый и лысый, без церемоний уселся на кровать и, вытянув книгу из портфеля, начал читать. Второй, тот, что повыше, медленно закрыл дверь и обратился не то к владельцу гроба, не то сам к себе:

- Франц К.?

- Да, я вас внимательно слушаю.

- Вы арестованы. Пройдите, пожалуйста, с нами

- Арестован? С чего бы это вдруг? На каком основании?

- Томаш, - высокий мотнул головой в сторону толстого, - покажи ему.

 

Лысый, не поднимая глаз, вырвал из середины книги страницу и помахал ею перед глазами К., который безуспешно пытался разобрать хоть пару слов из криво напечатанного текста. Но толстый, будто не замечая усилий К., спрятал страницу в карман и неожиданно тонким голосом сказал: «Официальный документ, так сказать. Печатки, подпись, все как положено.» и, вытянув из портфеля жареную курицу, начал ее есть, капая жиром на пол. Высокий же продолжил:

- Теперь убедились? Прошу собираться и следовать за нами.

Вид официального документа успокоил Франца К. Ведь просто так его никто никому не даст, а, значит, он виновен. Интересно в чем же? Но спросить не смог – высокого он побаивался, а толстый так увлеченно откусывал мясо с ножки курицы, что грех было перебивать ему трапезу.

- Дайте минуту, я соберусь.

- Времени нету, мы и так устав нарушили, нельзя с заключенными разговаривать нам.

- Дайте хоть оденусь. Прошу.

- Ну хорошо, - смилостивился высокий, - только недолго.

 

надел штаны заправил рубашку пиджак брать нет не нужно тепло думаю что еще ах да запасной галстук в суде буду хорошо выглядеть книгу брать возьму пожалуй что есть америка или замок ладно беру америку все готов вроде.

 

- Готов, - К., как заправской солдат, стал по стойке смирно возле кровати.

- Весьма похвально, - отметил толстый, спрятал курицу, вытер лицо и руки страницей, которую вытянул из кармана, и сказал, - Тогда вперед.

Так они и вышли со гроба. Впереди высокий, за ним К., а сзади перебирал ножками толстый. Долго идти не пришлось, минут через двадцать впереди Франц К. увидел большое здание. «Такого я еще не видел» - пронеслось в голове.

- А это что такое большое?

-Это? Это небоскреб.

- Простите, как?

- Не-бо-скреб. Много людей, мало места, сам понимаешь.

- Большой такой. Высокий. Вон, две птицы там летят в небе, а он все равно выше.

 

Вошли. Поднялись по ступенькам наверх, по коридору влево-вправо-влево-влево. Уперлись в дверь. Высокий вытянул ключи, открыл замок и впустил толстого с Францом К. Последний же по старой привычке сразу начал шарить глазами по комнате. Дубовый стол, один стул. На столе книга – «Сельский врач». Возле книги куча писем и документов, на верхнем из которых размашисто написано чернилами – «НЕ ПЕЧАТАТЬ». Посмотрел в окно – те две птицы, которых он видел раньше на улице, подлетели еще ближе и уже не казались маленькими черными точками на фоне синего утреннего неба.

 

- Господин К., вы обвиняетесь в нарушении обстного кодска мроали, ужтаного лвияния на неоркепшие муы и приговариваетесь к смертной казни. Приговор окончательный и оспариванию не подлежит. Томаш, веревку мне, - проорал высокий. Франца К. охватил панический страх.

 

Как так умереть даже понять не успел без суда и следствия да не может такого быть парни шутят небось и что что голову уже в петлю засунули и на стульчик заставили встать еще и эти птицы за окном что же они такие большие то стали а ну все хватит шутить снимайте меня как нет а можно еще раз на документ взглянуть нет ну хорошо а последнее слово сказать спасибо

 

- Господа, а вам не кажется, что птицы за окном слишком большие? Толстый встал, подошел к окну, пару секунд всматривался вдаль и наконец выдавил из себя:

- А это не птицы, это два «Боинга».

Через секунду комнату охватил столп огня и немой взрыв. БАМ!

 

 

 

 

 

 

Десятка.

 

 

 

 

 

 

 

В каком году — рассчитывай,

В какой земле — угадывай.

 

- хотите выпить? - раздался дикторский голос из пространства.

- Петро, неси бальзамчик, и сала захвати, и поспеши, что как не родной! Перед тобой человек сидит, понимаешь ли, не пивши сто лет.

- Ну, рассказывай, дружок, ты не пугайся, говори лучше, полегчается, выговорись, надо-надо.

- Петро, мать твою, где водка, я тебя зачем здесь держу?

- Кто вы? - смиренно вопросил я.

- Моё имя Евпатий, это вам о чем нибудь говорит? Думаю нет, вы ведь только Достоевского читали. - ехидно произнес Диктор.

- Это суд? Где я? - немножко испугался я.

- Сейчас мы с вами выпьем и обо всем поговорим. По две капельки, не бойтесь. Может девочку? Мы знакомы с вашим.. эмм.. бзиком.

Петро организует всё в лучшем виде.

-Не надо мне вашего пойла и баб своих заберите. Отвечай на вопрос, плешивый! - теряя терпение гаркнул я.

 

Это всё, что я помню из того вечера ли, дня ли...

 

Я очнулся в кромешной темноте на расхлябанной лавке в каком-то вонючем парке. Очень сильно жгло и пульсировало в заднем

проходе, будто мне всю ночь ставили исполинскую клизму с щелочным компонентом. Невыносимо мучала жажда, я порылся вокруг

своей ночлежки, на удивление здесь оказались горы мусора. Я хлебнул не брезгуя из початой пластиковой бутылки и меня

вырвало - жидкость идентифицировалась организмом как урина . Утершись рукавом, я выругался и побрел спотыкаясь о мусор на лучик света.

По приближению к фонарю стали угадываться какие-то силуэты людей. Их было пятеро, все были коротко стриженные и в больших

тяжелых ботинках, я сразу узнал в них обычный пролетариат, отдыхющий после тяжелого рабочего дня. Решение было принято.

я шел на энузиазме, готовя свою лучшую улыбку, приглаживая по привычке отсутствующие усы.

-Добренькийй вечерочек труженникам труда! - чуть дрогнув воспел я.

Оп-па! Сатрите, пацаны! Какой пассажир нарисовался! Интеллигент!

двое тут же начали пропадать из поля видимости. Я понял к чему всё идет, это было написано в жидовском взгляде, как мне показалось, их вожака

Круглое лицо ощерилось, показывая неровные зубы, небритый человек присел, и я ощутил жестокую боль в животе, словно

лопнули все органы, и сквозь тошную муть в глазах увидел мокрый асфальт... Бежать, бежать... мощный фейерверк вспыхнул

в мозгу, перед глазами закачалась, скромно улыбаясь, далекая яркая луна, испещренная мелкими насекомыми. Из наваливающейся

дурной тьмы выскакивали раскаленные добела пики и втыкались в ребра. Убьют... убьют же... Голова вдруг распухла и,

обдирая уши, полезла в какую-то узкую вонючую щель, а громовой голос неторопливо говорил: "Спокойнее, Тесак, спокойнее,

не все сразу..." Я закричал изо всех сил, теплая густая каша наполнила рот, я захлебнулся, и меня вырвало.

 

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

 

Темно. Тесно. Больно. Сырую комнату освещал ели видимый лучик света из пустоты, оттуда же тянуло ненасытным холодным воздухом.

Всё плыло, кровь в голове пульсировала с необыкновенной жадностью, наровя то и дело пробиться сквозь вены и выйти наружу.

Я сразу понял где нахожусь. Мне приходилось бывать в подобных местах.

В противоположном углу раздался шорох, зашевелилась тень. Глаза стали привыкать к темноте, я разглядел некий силуэт.

Это был человек. Слава богу, человек. На нем была неопрятная мешковатая одежда, обильные локоны густых волос небрежно

падали на лицо. Он скромно улыбнулся и всучил мне в руку что-то мягкое и теплое.

Братишка, я тебе покушать принес. - Еще скромней произнес он.

В иной раз я бы вежливо отказался, но сейчас мне дико хотелось есть. Поблагодарив своего нового незнакомца, я откусил

и ощутил как сок этой массы расплывается по всей полости рта, жадно впитываясь и способствуя слюноотделению. Это было

что-то вроде сладкого сочного хлеба, который бабушка готовила мне в детстве. Ностальгия заполонила меня, и на какой-то

момент я даже не чувствовал нытья всего тела.

- Витя. Музыкант. - Вдруг представился мой давешний незнакомый, наклонившись и протягивая руку так, что на его лицо

угодила полоска света.

Руки я ему не подал - меня снова вырвало. То ли от трапезы, то ли от лика этого мерзкого человека, в котором я углядел узкоглазаго цыгана. Я попросил сквозь зубы у него воды, попить. На что он ответил, что кто-то сидит на трубах, а кому-то нужна вода. Не понял, что он хотел этим сказать, да и не было времени размышлять. Я потерял сознание.

 

один-один

 

- Раз-два, раз-два. Вот так, хорошо. Ножки потянули, дышим глубоко, ровно! Попытайтесь почувствовать космические струны всем телом.

Дети вразнобой махали руками и ногами, не совсем понимая, что же именно от них требуется.

- Анечка, у тебя хорошо получается. Я вижу твое свечение, продолжай. Ниже, еще ниже.

Анечка скорчила недовольную гримасу.

- Дядя Кавлос, мне больно. Мы ефё не занималифь такими уплавнениями. Фто с Татьяной Михайловной?

- Анечка, уровень личной силы Татьяны Михайловны был низок, поэтому я сместил ее точку сборки на тридцать восьмую позицию, и она сейчас не может вести урок. А теперь продолжайте упражнения. Тот, кто будет делать в точности, как я скажу, получит особый подарок.

Услышав о подарке, дети оживились, и все, как один, обратили свои маленькие любознательные глазки на учителя.

- А теперь, я покажу вам «Колесо силы».

Карлос встал, широко раздвинув ноги, и начал медленно опускаться, держа руки ладонями к детям. На его лице была довольная улыбка. Затем, одной рукой, он расстегнул пуговицу на шортах и начал производить вращательные движения. Дети стали повторять за ним. Спустя некоторое время, его шорты оказались на полу, нижнего белья под ними не было. Толпа карапузов взорвалась криками и смехом, девочки визжали и тыкали пальцами, мальчики закрывали лицо ладонями.

- Перед вами – крикнул Карлос – жезл абсолютной силы! Воплощение нагваля во плоти. Подойдите и дотроньтесь до него, и вам станет известно всё!

В этот момент, послышался вой полицейских сирен. Карлос не боялся полиции, но эти звучали уж как-то чересчур мелодично.

- Чёрт возьми, союзники настигли меня и здесь.

С этими словами, Карлос вырвался в окно (к счастью, спортзал находился на первом этаже), и выкрикивая странные совиные звуки, растворился в закате.

Изменено 5 октября 2013 пользователем Avocado

[Avocado]

Двинадцать

 

 

 

 

Её взгляд во вполне обыденном акте передачи пищи явно усматривал какое-то священство.

«Как хочешь…», - неустойчиво ответил Грязнореков, как будто порываясь отказаться. Без аппетита опуская зубы на сомнительное лакомство, попутно-дежурно отшучивался от чересчур подразумевающих взглядов.

Шею её сдавливал кустарник из рук небритого дендроида. Сам или сама того не желая, каждоё её действие, любое её действие рассматривалось как резкий выпад с наклоном вперёд, чересчур агрессивный, если брать во внимание вырез на её блузке. Сожалительно, что сознавали это чересчур все.

Но заградительная атака работала как часы, а сознанию даже и не пришлось включаться.

«Ребята, ребята! Тише…», - залаял другой пекинес в обличии пекинеса.

«Дело в том, что гав-гав, гав-гав».

Запив это потоком бездыханного смеха, она вдруг посерьезнела, и сказала, что совсем даже и не шутит и ей совсем не до шуток, да и к тому же, не шутит она вовсе. «Я ведь не шучу», - добавила она, и, посмотрев на меня, снова залилась.

Заметив слева камень неодобрения, он снова поёжился. Напротив по-прежнему похотливо прожигающие глаза жертвы и жертвы жертвы дендроида (дендроида). Возможно, там просто было зеркало.

«Ты же знаешь, это несмешно».

«Я и не смеюсь, разве я смеюсь».

«Да, ты смеешься. И она смеется!» - это было адресовано четвёртому стулу. «Это просто за гранью моего понимания))) Я просто смотрю и не могу поверить. Это аморально. Только Камень не смеётся» - вытирает одобрение с лица рукавом соседа по парте.

«Это они смеются. Я не смеюсь».

«Я смеюсь, потому что смотрю на тебя, я не могу не смеяться, вот прям видно, что тебе просто».

«Да он просто не может в это поверить, я вот тоже…»

«Я не смеюсь».

Только после этого шелестение прекратилось. Сдавшись тишине, он рассмеялся во весь дух. Аплодисменты циркачей.

 

Гаки выпустил дым изо рта, никогда не курив. И вот, думаючи и бредя и дымясь, он шёл к своему жилищу, раздумывая о случае и фатальности и переосмысляя своего собственное творчество, которое он теперь цитировал в своих же рассказах. В поединке явно побеждал случай, но фатальность то и дело просто забирала себе чужие завоевания, а случай то и дело уносил судьбоносные события «в чащу» неизвестности. «Да хуйня это всё», - подумал он и смачно фаршманул на асфальт. «Главное – ирония ведь».

 

Подумав это, раздался выстрел. Бездымное тело на земле. Тело убитой собаки – догхантеры в этом сезоне были чрезвычайно и суровы.

[Avocado]

31

 

 

Дверь в кабинет распахнулась с решительным скрипом, послышались уверенные шаги. Вошедший пересек комнату и сел напротив. Так ко мне мог бы войти начальник, но я и есть начальник. Я неохотно оторвался от утренней прессы. Передо мной восседала женщина лет двадцати пяти. Ее пышные черные волосы ниспадали на плечи, умелый макияж подчеркивал неестественно правильные черты лица. Она смотрела на меня гордо и чуть надменно.

«Опять налоговая», — мысль была вязкой и ленивой — привык.

Я выдержал паузу, но незнакомка и не думала начинать диалог.

— Вы ко мне?

В глазах дамы промелькнуло удивление.

— Я не к вам, я за вами.

— Вы — инспектор?

Женщина задумалась, но продолжала сверлить меня глазами.

У нее были изумительные глаза. Черные, как смола и глубокие, как Марианская впадина. В этих глазах было столько мудрости, что мне на миг показалось, что она родилась не позже начала времен.

— Так кто вы?

Теперь она была в явном недоумении.

— Кто я? — голос, однако, звучал все так же надменно и уверенно. — Да кто ТЫ, чтобы задавать мне вопросы?

Я мысленно покачал головой.

— Вообще-то, я — владелец этого кабинета, а значит, владелец всех без исключения предприятий…

Она не дала мне договорить.

— Я знаю, кто вы! Именно по этому я здесь. — Дама даже вскочила со стула.

«Похоже, суровая незнакомка вспылила, — подумал я. — А она чертовски красива, когда сердится».

— Не кипятитесь, дорогая, — я примирительно улыбнулся. — Сейчас мы выпьем по чашечке кофе и все выясним, — я вдруг понял, что она мне определенно нравится. — Вы ведь хотите кофе?

— Нет, я не хочу кофе, — сказала она, возвращаясь на исходную позицию. — Неужели вы меня не узнаете?

Я задумался. Не о том, где я мог ее видеть, а о том, как нам было бы хорошо где-нибудь на Гавайях…

— Нет, — наигранно сокрушался я, — признаться, никак не припомню. А где бы вы хотели со мной познакомиться?

— Нигде! — неожиданно огрызнулась она.

Затем резко встала и быстрым шагом — почти галопом — выскочила в коридор, успев со злостью бросить «я вернусь».

В очень большом, почти бесконечном, полутемном зале с неимоверно высоким потолком было холодно и неуютно. Посреди этого зала на высоком троне сидела Смерть-старуха и укоризненно смотрела на свою ученицу — девушку лет двадцати пяти с глубокими, умными и невероятно красивыми глазами.

— Ну что, дорогая? — Скрипучий голос эхом отдавался от невидимых стен. — В который раз ты проваливаешь самое легкое из заданий? Неужели так трудно забрать смертного.

— Но он меня не узнал! — девушка уже почти плакала. — А что я сделаю, если он не знает? Он же должен знать! Я же не могу сказать «я — смерть», это запрещено! Он такой… такой… — девушка зарыдала.

Я с удовольствием потянулся в своем кресле. Достал любимых сигарет, закурил.

«Какие все-таки у нее красивые послушницы. Все, как одна. Сколько уже их было? Восемь? Значит, эта — девятая… — я усмехнулся. — Да… Красивые, но глупые. Свято верят в это свое дурацкое правило. ?Если ОН не знает, что ты, — ТЫ станешь ничем' — так вроде бы написано в их кодексе. Опасная профессия?». Я потушил окурок и снова уткнулся в бумаги.

Я очень хорошо знал, о чем нельзя думать в Их присутствии.

 

Почти пятнадцать

 

 

--

"ВАСССА, ЭТО БАРАДА!", - кричала шпана под окнами

"Ну все, меня это достало, уже десятый день не могу уснуть"

Я накинул на себя халат, надел пенсне и вышел на улицу. Из соседнего подвала вот уже больше недели были слышны ужасно громкие звуки.

Я спустился вниз и передо мной открылась примерно следующая картина:

В центре на импровизированной сцене десять молодых людей заворожено играли в какую-то очередную игрушку на компьютерах, собравшаяся толпа наблюдала за ними и постоянно кричала. В центре сцены стоял какой-то щит на тумбочке

Слева в дальнем углу сидел полный мужчина лет 35 в наушниках, с микрофоном и сразу бросающейся в глаза немытой засаленной головой. К моему удивлению, он постоянно произносил ту же фразу, которой разбудила меня сегодня шпана. Кроме этого, ничего особо интересного и наполненного смыслом он не говорил, да и не особо было нужно во всем этом хаосе.

Наконец-то игра закончилась, зрители начали прыгать и кричать: «ФАЙВ СТАРЗ! ФАЙВ СТАРЗ!»

На сцену вышел бородатый пожилой мужичок замысловатой буржуйской внешности и вручил тот самый щит капитану победившей команды. Этот парень был без ног, он сидел в коляске. И тут мой гнев от бессонных ночей сменился гордостью. Я узнал в этом парнишке знакомое мне до боли лицо. Это был тот самый торговец помидорами с Таганрогского базара. Его знали все местные бабульки и постоянно приносили ему горяченького.

Я дождался, пока он даст интервью и подошел к нему. Он сразу меня узнал и на его глазах выступили слезы радости

- Я выиграл миллион долларов, Антон Павлович, теперь я смогу купить протезы. Это была мечта всей моей жизни

- Я горд за тебя, мой мальчик, я еще никогда не видел такого стремления к жизни, ты теперь стал примером для нас всех, показал свою силу воли и сильный характер

 

И тут он окончательно разрыдался. Мне пора, дядя Антон, мама уже сварила борщ и ждет меня дома

Я долго смотрел ему вслед и провожал взглядом до самого конца улицы

Придя домой, я выпил кружку кефира и наконец-то провалился в сон.