Каково жить русским на Кавказе?

Говно есть везде, но так сложилось что где-то его концентрация выше и воняет оно сильнее.

Жительница Курской области Н, временно проживающая в одном из сел Чегемского района, обратилась к прокурору республики и министру внутренних дел по КБР в связи с групповым изнасилованием ее 14-летней дочери. Девочка ждет ребенка.

 

Н. приехала к родителям в конце марта, дочь пошла в сельскую школу с 1 апреля. В середине мая она стала задерживаться после уроков. Однажды девочка не пришла ночевать. Н. позвонила по 02. Там посоветовали обратиться к участковому. Он обещал зайти, но не зашел.

 

С девочкой что-то происходило, но она ничего не рассказывала матери. К дому, где живет Н., стали приезжать машины.  «Молодые люди в них были наглые и угрожали мне расправой, если дочь к ним не выйдет. Я позвонила в милицию.  Там ответили: «Записывайте номера машин, мы разберемся». Я так и делала, но милиция к нам не приезжала».

 

Наконец матери удалось выяснить, что дочь неоднократно насиловали. «Е. запугали тем, что убьют всю нашу семью, если она не будет к ним выходить. Когда она стала спрашивать, за что, они объяснили: ты русская».

 

После этого школьница рассказала инспекторам ПДН, что ее вывезли в цех на территории села, где насиловали 15 человек. Ее били битой и привязывали рядом с собакой.

 

Когда девочка перестала выходить к молодым людям, они стали звонить на телефон матери: »Они угрожали мне. Когда я выходила и просила их уехать, выражались матом и предлагали заменить дочь. Мне пришлось снова звонить в милицию, но там бросали трубку».

 

Я вот что подумал, разве игнорируя подобные происшествия и не освещая их по тиви, государство не дает нам право совершать самосуд? Если честно, то такими темпами я забуду слово толерантность. И многие забудут и пойдут резать, просто резать без разбору. Вернее  с определенным выбором - черные под нож. Как делают они. Что Вы думаете, может пора принять ответные действия и начать творить с ними в Наших городах тоже самое, что они позволяют себе в своих селах?

Вывод не хуй жить в селе на Кавказе.

99% напишут резать на хуй,1% не обосрется и не побежит когда к нему подойдут  15 кавказцев.

вы все повторяете "везде есть говно люди", "и русские есть уебки и быдло" и т.д., но вы забываете, что русских около 120 миллионов и среди есть некий процент  быдла, убийц, воров и маньяков и он ничтожен. А чеченов всего около 2-3 миллионов и при этом мы только и слышим про террористов, про разбой и нападения, постоянно видим озверевшие рожи с ножами и стволами и т.д. Если вы обучены математике, то не будете долго думать чтобы составить пропорцию на глаз отношения "нормальных" людей к "отбросам".

убивал хача @ хохоча

сука не захочет кабель не вскочит 

скажешь дочке это своей потом при случае, когда она избитая и изнасилованная будет выброшена у твоего дома. скажешь же?

да вы убитая обоссаная всеми нация,это уже давно все поняли хуле хачи вас режут в своей же столице.да и вообще блядь ты видел эту девочку и 15 хачей? тебе написали ты поверил,о чем тут говорить.

Интересная паста

Я родился и вырос в Чечне, точнее в станице Шелковской Шелковского района Чечено-Ингушской АССР.С раннего детства пришлось пересекаться с вайнахами. И уже тогда меня поразило, насколько они сильнее нас духом. В детском саду между русскими и вайнахскими детьми постоянно происходили драки, по итогам которых вызывали родителей. Причём с «русской» стороны всегда приходила мамочка, которая начинала выговаривать своему сыночку: «Ну что же ты, Васенька (Коленька, Петенька) дерёшься? Драться нельзя! Это нехорошо!». А с «вайнахской» стороны всегда приходил отец. Он давал сыну подзатыльник, и начинал на него орать: «Как ты, джяляб, посмел проиграть бой вонючему русскому — сыну алкоголика и проститутки?! Чтобы завтра же отлупил его так, чтобы он потом всегда от страха срался!».

 

В школе редкий день обходился без драк, причём драться мне практически всегда приходилось в меньшинстве. И это при том, что в моём классе на пять вайнахов было пятнадцать славян. И пока я один отмахивался от пятерых, остальные четырнадцать «гордых росичей» в это время внимательно разглядывали свои ботинки. (В принципе, если Вы пользуетесь общественным транспортом, то подобную картину должны были наблюдать неоднократно: один дебошир к кому-нибудь пристаёт, а полсалона мужиков в этот момент всенепременно начинают интересоваться собственной обувью).

 

На нас постоянно производилось психологическое давление, постоянно «щупали на слабину». Чуть прогнёшься — всё, конец: опустят так, что уже не поднимешься.

Однажды меня после школы подкараулили вайнахи-старшеклассники. В драке я разбил одному из них голову водопроводной трубой. Остальные прекратили бой и утащили своего подранка. На следующий день в классе ко мне подошли незнакомые вайнахи и забили стрелку, объявив, что будем биться на ножах — насмерть. Я пришёл, а их там человек пятнадцать, и все — взрослые мужики. Думаю — всё, сейчас зарежут. Но они оценили, что я не испугался и пришёл один, поэтому выставили одного бойца. Мне дали нож, а чеченец вышел без оружия. Тогда я тоже свой бросил, и мы рубились голыми руками. По итогам этой драки я попал в больницу с переломами, но когда вышел — меня встретил отец того парня, которому я разбил трубой башку. Он мне сказал: «Я вижу, что ты воин, и не боишься смерти. Будь гостем в моём доме». После этого мы долго с ним беседовали. Он рассказывал мне про адаты (чеченские родовые обычаи), про воспитание, превращающее чеченских мальчиков в бойцов, про то, что мы, русские, оторвались от своих корней, перестали слушать своих стариков, спились, выродились в толпу трусливых баранов и перестали быть народом.

 

Вот с этого самого момента и началось моё «переобувание» или, если угодно, становление.

 

Потом настали «весёлые времена». Русских начали резать на улицах средь бела дня. На моих глазах в очереди за хлебом одного русского парня окружили вайнахи, один из которых плюнул на пол и предложил русскому слизать плевок с пола. Когда тот отказался, ему ножом вспороли живот. В параллельный класс прямо во время урока ворвались чеченцы, выбрали трёх самых симпатичных русских старшеклассниц и уволокли с собой. Потом мы узнали, что девчонки были вручены в качестве подарка на день рожденья местному чеченскому авторитету.

 

А затем стало совсем весело. В станицу пришли боевики и стали зачищать её от русских. По ночам иногда были слышны крики людей, которых насилуют и режут в собственном доме. И им никто не приходил на помощь. Каждый был сам за себя, все тряслись от страха, а некоторые умудрялись подводить под это дело идеологическую базу, мол, «мой дом — моя крепость» (эту фразу я услышал именно тогда. Человека, который её произнёс, уже нет в живых — его кишки вайнахи намотали на забор его же собственного дома). Вот так нас, трусливых и глупых, вырезали поодиночке. Десятки тысяч русских были убиты, несколько тысяч попали в рабство и чеченские гаремы, сотни тысяч сбежали из Чечни в одних трусах.

 

Так вайнахи решили «русский вопрос» в отдельно взятой республике. И удалось им это только потому, что мы были ничтожествами, полными дерьмом. Мы и сейчас дерьмо, правда, уже не такое жидкое — среди дерьма начали попадаться стальные крупинки. И когда эти крупинки собираются вместе — происходят кондопоги. Их пока немного, но вайнахи — молодцы. Настоящие санитары леса. В результате их культурно-просветительской миссии в России русские бараны снова становятся людьми.

 

Ролик снят боевиками в 1999 г во время вторжения группировки Басаева в Дагестан. На пути группировки находился наш блокпост, личный состав оказался в плену. Наши военнослужащие были зарезаны как бараны. И если Вы посмотрели ролик внимательно, то должны были заметить, что руки связаны только у одного, которого зарезали последним. Остальным судьба предоставила ещё один шанс умереть по-людски. Любой из них мог встать и сделать последнее в своей жизни резкое движение — если не вцепиться во врага зубами, то хотя бы принять нож или автоматную очередь на грудь, стОя. Но они, видя, слыша, и чувствуя, что рядом режут их товарища и, зная, что их зарежут тоже, всё равно предпочли баранью смерть.

 

Это «один в один» ситуация с русскими в Чечне. Там мы вели себя точно так же. И нас точно так же вЫрезали.

 

Я, кстати, каждому молодому пополнению в своём взводе, а потом в роте, обязательно показывал трофейные чеченские ролики, причём ещё менее гламурные, чем представленный. Мои бойцы посмотрели и на пытки, и на вспарывание живота, и на отпиливание головы ножовкой. Внимательно посмотрели. После этого ни одному из них и в голову не могло прийти сдаться в плен.

 

...Был страшный, жуткий бой, в котором из моего взвода в 19 человек в живых осталось шестеро. И когда чеченцы прорвались в расположение, и дело дошло до гранат, и мы поняли, что нам всем приходит конец — я увидел настоящих русских людей. Страха уже не было. Была какая-то весёлая злость, отрешённость от всего. В голове была одна мысль: «батя» просил не подвести». Раненые сами бинтовались, сами обкалывались промедолом и продолжали бой.

 

Затем мы с вайнахами сошлись в рукопашной. И они побежали. Это был переломный момент боя за Грозный. Это было противостояние двух характеров — кавказского и русского, и наш оказался твёрже. Именно в тот момент я понял, что мы это можем. Этот твёрдый стержень в нас есть, его нужно только очистить от налипшего дерьма. В рукопашной мы взяли пленных. Глядя на нас, они даже не скулили — они выли от ужаса. А потом нам зачитали радиоперехват — по радиосетям боевиков прошёл приказ Дудаева: «разведчиков из 8АК и спецназ ВДВ в плен не брать и не пытать, а сразу добивать и хоронить как воинов». Мы очень гордились этим приказом.

 

Я благодарен чеченцам как учителям за преподанный урок. Они помогли мне увидеть моего истинного врага — трусливого барана и ...., который прочно поселился в моей собственной голове.

 

Интересная паста

 

Я родился и вырос в Чечне, точнее в станице Шелковской Шелковского района Чечено-Ингушской АССР.С раннего детства пришлось пересекаться с вайнахами. И уже тогда меня поразило, насколько они сильнее нас духом. В детском саду между русскими и вайнахскими детьми постоянно происходили драки, по итогам которых вызывали родителей. Причём с «русской» стороны всегда приходила мамочка, которая начинала выговаривать своему сыночку: «Ну что же ты, Васенька (Коленька, Петенька) дерёшься? Драться нельзя! Это нехорошо!». А с «вайнахской» стороны всегда приходил отец. Он давал сыну подзатыльник, и начинал на него орать: «Как ты, джяляб, посмел проиграть бой вонючему русскому — сыну алкоголика и проститутки?! Чтобы завтра же отлупил его так, чтобы он потом всегда от страха срался!».

 

В школе редкий день обходился без драк, причём драться мне практически всегда приходилось в меньшинстве. И это при том, что в моём классе на пять вайнахов было пятнадцать славян. И пока я один отмахивался от пятерых, остальные четырнадцать «гордых росичей» в это время внимательно разглядывали свои ботинки. (В принципе, если Вы пользуетесь общественным транспортом, то подобную картину должны были наблюдать неоднократно: один дебошир к кому-нибудь пристаёт, а полсалона мужиков в этот момент всенепременно начинают интересоваться собственной обувью).

 

На нас постоянно производилось психологическое давление, постоянно «щупали на слабину». Чуть прогнёшься — всё, конец: опустят так, что уже не поднимешься.

Однажды меня после школы подкараулили вайнахи-старшеклассники. В драке я разбил одному из них голову водопроводной трубой. Остальные прекратили бой и утащили своего подранка. На следующий день в классе ко мне подошли незнакомые вайнахи и забили стрелку, объявив, что будем биться на ножах — насмерть. Я пришёл, а их там человек пятнадцать, и все — взрослые мужики. Думаю — всё, сейчас зарежут. Но они оценили, что я не испугался и пришёл один, поэтому выставили одного бойца. Мне дали нож, а чеченец вышел без оружия. Тогда я тоже свой бросил, и мы рубились голыми руками. По итогам этой драки я попал в больницу с переломами, но когда вышел — меня встретил отец того парня, которому я разбил трубой башку. Он мне сказал: «Я вижу, что ты воин, и не боишься смерти. Будь гостем в моём доме». После этого мы долго с ним беседовали. Он рассказывал мне про адаты (чеченские родовые обычаи), про воспитание, превращающее чеченских мальчиков в бойцов, про то, что мы, русские, оторвались от своих корней, перестали слушать своих стариков, спились, выродились в толпу трусливых баранов и перестали быть народом.

 

Вот с этого самого момента и началось моё «переобувание» или, если угодно, становление.

 

Потом настали «весёлые времена». Русских начали резать на улицах средь бела дня. На моих глазах в очереди за хлебом одного русского парня окружили вайнахи, один из которых плюнул на пол и предложил русскому слизать плевок с пола. Когда тот отказался, ему ножом вспороли живот. В параллельный класс прямо во время урока ворвались чеченцы, выбрали трёх самых симпатичных русских старшеклассниц и уволокли с собой. Потом мы узнали, что девчонки были вручены в качестве подарка на день рожденья местному чеченскому авторитету.

 

А затем стало совсем весело. В станицу пришли боевики и стали зачищать её от русских. По ночам иногда были слышны крики людей, которых насилуют и режут в собственном доме. И им никто не приходил на помощь. Каждый был сам за себя, все тряслись от страха, а некоторые умудрялись подводить под это дело идеологическую базу, мол, «мой дом — моя крепость» (эту фразу я услышал именно тогда. Человека, который её произнёс, уже нет в живых — его кишки вайнахи намотали на забор его же собственного дома). Вот так нас, трусливых и глупых, вырезали поодиночке. Десятки тысяч русских были убиты, несколько тысяч попали в рабство и чеченские гаремы, сотни тысяч сбежали из Чечни в одних трусах.

 

Так вайнахи решили «русский вопрос» в отдельно взятой республике. И удалось им это только потому, что мы были ничтожествами, полными дерьмом. Мы и сейчас дерьмо, правда, уже не такое жидкое — среди дерьма начали попадаться стальные крупинки. И когда эти крупинки собираются вместе — происходят кондопоги. Их пока немного, но вайнахи — молодцы. Настоящие санитары леса. В результате их культурно-просветительской миссии в России русские бараны снова становятся людьми.

 

Ролик снят боевиками в 1999 г во время вторжения группировки Басаева в Дагестан. На пути группировки находился наш блокпост, личный состав оказался в плену. Наши военнослужащие были зарезаны как бараны. И если Вы посмотрели ролик внимательно, то должны были заметить, что руки связаны только у одного, которого зарезали последним. Остальным судьба предоставила ещё один шанс умереть по-людски. Любой из них мог встать и сделать последнее в своей жизни резкое движение — если не вцепиться во врага зубами, то хотя бы принять нож или автоматную очередь на грудь, стОя. Но они, видя, слыша, и чувствуя, что рядом режут их товарища и, зная, что их зарежут тоже, всё равно предпочли баранью смерть.

 

Это «один в один» ситуация с русскими в Чечне. Там мы вели себя точно так же. И нас точно так же вЫрезали.

 

Я, кстати, каждому молодому пополнению в своём взводе, а потом в роте, обязательно показывал трофейные чеченские ролики, причём ещё менее гламурные, чем представленный. Мои бойцы посмотрели и на пытки, и на вспарывание живота, и на отпиливание головы ножовкой. Внимательно посмотрели. После этого ни одному из них и в голову не могло прийти сдаться в плен.

 

...Был страшный, жуткий бой, в котором из моего взвода в 19 человек в живых осталось шестеро. И когда чеченцы прорвались в расположение, и дело дошло до гранат, и мы поняли, что нам всем приходит конец — я увидел настоящих русских людей. Страха уже не было. Была какая-то весёлая злость, отрешённость от всего. В голове была одна мысль: «батя» просил не подвести». Раненые сами бинтовались, сами обкалывались промедолом и продолжали бой.

 

Затем мы с вайнахами сошлись в рукопашной. И они побежали. Это был переломный момент боя за Грозный. Это было противостояние двух характеров — кавказского и русского, и наш оказался твёрже. Именно в тот момент я понял, что мы это можем. Этот твёрдый стержень в нас есть, его нужно только очистить от налипшего дерьма. В рукопашной мы взяли пленных. Глядя на нас, они даже не скулили — они выли от ужаса. А потом нам зачитали радиоперехват — по радиосетям боевиков прошёл приказ Дудаева: «разведчиков из 8АК и спецназ ВДВ в плен не брать и не пытать, а сразу добивать и хоронить как воинов». Мы очень гордились этим приказом.

 

Я благодарен чеченцам как учителям за преподанный урок. Они помогли мне увидеть моего истинного врага — трусливого барана и ...., который прочно поселился в моей собственной голове.

 

1 в 1 практически рассказывал мне истории крестный, прошедший обе чеченские, с той лишь разницей, что он там до этого не жил.

прекрасня паста, отличный повод возгордиться собой и уповать на надежду в то что, что то в вас еще есть и в нужный момент проявится. Только вот вопрос: "не настал ли тот самый момент?" 

прекрасня паста, отличный повод возгордиться собой и уповать на надежду в то что, что то в вас еще есть и в нужный момент проявится. Только вот вопрос: "не настал ли тот самый момент?" 

для кого-то настал и таких не мало

Мне это не нужно, я не хочу этого. Я готов защищать свою семью, свою девушку, помогать своим друзьям. Но вставать на тропу войны, фанатично гоняться за правдой и чистотой кровей.. так вся жизнь пройдет. В культурном обществе эти вопросы должно решать государство. Уважать и защищать в первую очередь интеллигенцию, науку, искусство, бизнес, а не кричать о многонациональности, толерантности, свободе вероисповедания, прикрывая этим свою беспомощность и алчность. Омерзительно мне все это.

реально нехер ныть на хачей, если ваши русские мусора прокуроры и судьи отпускают хачей за бабки  :avtorklif:

лучше бы вы на манежку против коррупции выходили, долбоебы пустоголовые :avtorklif:

менталитет вайнахов > менталитет славян

Мне это не нужно, я не хочу этого. Я готов защищать свою семью, свою девушку, помогать своим друзьям. Но вставать на тропу войны, фанатично гоняться за правдой и чистотой кровей.. так вся жизнь пройдет. В культурном обществе эти вопросы должно решать государство. Уважать и защищать в первую очередь интеллигенцию, науку, искусство, бизнес, а не кричать о многонациональности, толерантности, свободе вероисповедания, прикрывая этим свою беспомощность и алчность. Омерзительно мне все это.

тебе это омерзительно

государство должно это решать

и что теперь?

государство нихуя не делает

тебе это не нужно

получается, что твои дети будут жить в черном мире

с таким макаром русские лет через 200 будут редким экспонатом и встречаться будут в глубинке в сранных наро-фоминсках, сахалинах и норильсках

с таким макаром русские лет через 200 будут редким экспонатом и встречаться будут в глубинке в сранных наро-фоминсках, сахалинах и норильсках

ебать Наро-Фоминск глубинка оказывается.

Мне это не нужно, я не хочу этого. Я готов защищать свою семью, свою девушку, помогать своим друзьям. Но вставать на тропу войны, фанатично гоняться за правдой и чистотой кровей.. так вся жизнь пройдет. В культурном обществе эти вопросы должно решать государство. Уважать и защищать в первую очередь интеллигенцию, науку, искусство, бизнес, а не кричать о многонациональности, толерантности, свободе вероисповедания, прикрывая этим свою беспомощность и алчность. Омерзительно мне все это.

тебе это омерзительно

государство должно это решать

и что теперь?

государство нихуя не делает

тебе это не нужно

получается, что твои дети будут жить в черном мире

Я сам выдержу, может, если ничего не изменится и выбора не будет, я поддержу варфоломеевскую ночь. Однако детей своих я увезу, сбегу, уклонюсь, отмежуюсь - как угодно..

с таким макаром русские лет через 200 будут редким экспонатом и встречаться будут в глубинке в сранных наро-фоминсках, сахалинах и норильсках

ебать Наро-Фоминск глубинка оказывается.

синоним ебеней же хоть и в области

с таким макаром русские лет через 200 будут редким экспонатом и встречаться будут в глубинке в сранных наро-фоминсках, сахалинах и норильсках

ебать Наро-Фоминск глубинка оказывается.

синоним ебеней же хоть и в области

да х3, норм город вроде.

вот какой-нить Сургут это ебеня, или Педрозаводск.

Мне это не нужно, я не хочу этого. Я готов защищать свою семью, свою девушку, помогать своим друзьям. Но вставать на тропу войны, фанатично гоняться за правдой и чистотой кровей.. так вся жизнь пройдет. В культурном обществе эти вопросы должно решать государство. Уважать и защищать в первую очередь интеллигенцию, науку, искусство, бизнес, а не кричать о многонациональности, толерантности, свободе вероисповедания, прикрывая этим свою беспомощность и алчность. Омерзительно мне все это.

Это будет омерзительно тебе лишь до того момента друг мой,как твою маму в рот кто то трах.ет жестко.И уж тогда поверь мне ты поменяешь свое мнение довольно быстро.

Мне это не нужно, я не хочу этого. Я готов защищать свою семью, свою девушку, помогать своим друзьям. Но вставать на тропу войны, фанатично гоняться за правдой и чистотой кровей.. так вся жизнь пройдет. В культурном обществе эти вопросы должно решать государство. Уважать и защищать в первую очередь интеллигенцию, науку, искусство, бизнес, а не кричать о многонациональности, толерантности, свободе вероисповедания, прикрывая этим свою беспомощность и алчность. Омерзительно мне все это.

тебе это омерзительно

государство должно это решать

и что теперь?

государство нихуя не делает

тебе это не нужно

получается, что твои дети будут жить в черном мире

Я сам выдержу, может, если ничего не изменится и выбора не будет, я поддержу варфоломеевскую ночь. Однако детей своих я увезу, сбегу, уклонюсь, отмежуюсь - как угодно..

никчемный трус вы как я вижу.Из всех грехов мне известных пожалуй самым омерзительным является страх.

вы так говорите как будто кто-то, когда-нибудь начнет вырезать хачей:)хуйтам.не считая лысой скиноты, которая иногда режет все же, рабочих узбеков и таджиков :)

Мне это не нужно, я не хочу этого. Я готов защищать свою семью, свою девушку, помогать своим друзьям. Но вставать на тропу войны, фанатично гоняться за правдой и чистотой кровей.. так вся жизнь пройдет. В культурном обществе эти вопросы должно решать государство. Уважать и защищать в первую очередь интеллигенцию, науку, искусство, бизнес, а не кричать о многонациональности, толерантности, свободе вероисповедания, прикрывая этим свою беспомощность и алчность. Омерзительно мне все это.

тебе это омерзительно

государство должно это решать

и что теперь?

государство нихуя не делает

тебе это не нужно

получается, что твои дети будут жить в черном мире

Я сам выдержу, может, если ничего не изменится и выбора не будет, я поддержу варфоломеевскую ночь. Однако детей своих я увезу, сбегу, уклонюсь, отмежуюсь - как угодно..

никчемный трус вы как я вижу.Из всех грехов мне известных пожалуй самым омерзительным является страх.

испытывать страх - не грех, невозможность его преодолеть - да