Помню..

приквел захуярь

помню поебалися с дурой одной

с краюхи хлеба в голос

держи

битва паст

волшебная колбаска

держи

мне не хватает твоих историй..

приквел захуярь

помню поебалися с дурой одной

поставил 1

держи

мне не хватает твоих историй..

сделала мне один раз. Ну на руку, нравлюсь, сами знаете... В траве солнце, нещадно колосковое, редкие, хорошо. Лежали, я за коленку дурак, а сама хихикает. Хорошо было. А потом речку сушились. Дерево такое, следы от ножек. Потом на горизонте свинцом обнимать, гнать начал. Пока бежали - теряли о камень тучи, пришлось нести. Ну ничего. Скрип хлопком пахнет, вчера наряжал. В комнате потрескивает, да часы. Не сговариваясь ногами сучит, сдергивает и смеется, сумасшедшая. А я стою, смеюсь как пружины скрипят. Снова упирается в дом, в забор, в сено. Упорный когда-нибудь. Смотрю на неё так, к стене. Остановилось, почернело, всему кричит, а потом ярко, в глаза не спрятаться. Стрелка продирает, весь я сразу к ней, обнимаю, шепчу. А она душит, жить хочет.

 

На следующий день - никого, хлеба, мёда и воды. Пошел по дороге. В поле было, только её нет. К плоту пусто. Кольнуло — увидел белёсое, захлебнулся, достал, вытащил. Навалилось всё, весь раскрошился и упал. Мне на спину — а я один, держу все, не даю на неё. На коже играет, только её видел, и остальное все было. Я и не понял толком, главное держать, чуть-чуть оживет, заплачет и обнимет.

 

Дом снес, яблоньку. Загнулась в земле, за ней никто. А может там — рви, не хочу! Не знаю, давно.

ахаха

вообще адидаши хорошо пишет, молодец

сделала мне один раз фенечку. Ну на руку браслетик такой, нравлюсь ей, значит, сами знаете... Лежали в траве тогда, рядом снопы сена, солнце палит нещадно, живность колосковая шумит, облака редкие, хорошо. Лежали, я за коленку её, она: "Не трогай, дурак!", — а сама хихикает. Хорошо было. А потом на речку пошли, купались, брызгались, на плотике лежали, сушились. А дерево такое, шершавое, серое, и следы мокрые от её маленьких ножек. Потом увидели на горизонте небо помрачнело, словно разлилось свинцом по небу, ветер перестал обнимать, гнать начал и холодно стало, неуютно. Пока бежали к дому теряли обувку раз сто, она о камень поранилась, нахмурилась как тучи, пришлось нести. Ну ничего. вот мы дома, скрип половиц приветствует, хлопком пахнет, деревом и белилами, вчера печку наряжал. В комнате тихо, только лампадка потрескивает, да часы старинные постукивают. Вдруг, не сговариваясь, смеемся дико, она на кушетку запрыгивает ногами сучит, простыни сдергивает и смеется как сумасшедшая. А я стою, смеюсь вместе с ней, слушаю как пружины скрипят. Снова тишина священная, только ветер снаружи упирается в дом, в забор, в сарай, в сено. Упорный, своё возьмет когда-нибудь. Смотрю на неё, а она на меня, так и ждём — она на кушетке, я прислонившись к стене. Вот часы замерли, все остановилось, почернело, пропало, только звук внеземной всему телу кричит, а потом ярко, свет, проникает отовсюду в глаза, слепит, не спрятаться. Стрелка часов сдвигается с места и раскат грома продирает весь мир насквозь, она кричит, я сразу к ней, обнимаю, целую, шепчу слова ласковые, все пройдет, не бойся, не бойся. А она плачет, дрожит, душит объятием, жить хочет.

 

На следующий день я проснулся — дома никого. Взял краюху хлеба, мёда и воды, и пошел по дороге. В поле было пусто, всё как вчера, только её нет. Пошел дальше, спустился к плоту, пусто. Вдруг сердце кольнуло — в воде увидел белёсое, призрачное, бросился, захлебнулся, достал, вытащил, держу на руках, белую. Навалилось всё, словно гром вчерашний и звук тот, словно весь мир раскрошился и упал мне на спину — а я один, держу все, не даю упасть на неё. На коже фарфоровой, на каплях холодных солнце играет, только её видел, её и солнце, остальное все чёрно было. Я и не понял толком тогда ничего, сидел и держал, думал, мол, главное держать, не отпустить, не до конца ещё всё, ещё чуть-чуть и оживет, очнется, заплачет и обнимет.

 

Уехал тогда сразу, дом снес, дерево посадил, яблоньку. Загнулась наверное, не закрепилась в земле, не следил ведь за ней никто. А может и стоит там, яблоки наливные — рви, не хочу! Не знаю, давно это было.

годная паста

очень понравилось

линк на другие работы

у Адидаши, наверное, горит от ваших паст.

держи

мне не хватает твоих историй..

сделала мне один раз. Ну на руку, нравлюсь, сами знаете... В траве солнце, нещадно колосковое, редкие, хорошо. Лежали, я за коленку дурак, а сама хихикает. Хорошо было. А потом речку сушились. Дерево такое, следы от ножек. Потом на горизонте свинцом обнимать, гнать начал. Пока бежали - теряли о камень тучи, пришлось нести. Ну ничего. Скрип хлопком пахнет, вчера наряжал. В комнате потрескивает, да часы. Не сговариваясь ногами сучит, сдергивает и смеется, сумасшедшая. А я стою, смеюсь как пружины скрипят. Снова упирается в дом, в забор, в сено. Упорный когда-нибудь. Смотрю на неё так, к стене. Остановилось, почернело, всему кричит, а потом ярко, в глаза не спрятаться. Стрелка продирает, весь я сразу к ней, обнимаю, шепчу. А она душит, жить хочет.

 

На следующий день - никого, хлеба, мёда и воды. Пошел по дороге. В поле было, только её нет. К плоту пусто. Кольнуло — увидел белёсое, захлебнулся, достал, вытащил. Навалилось всё, весь раскрошился и упал. Мне на спину — а я один, держу все, не даю на неё. На коже играет, только её видел, и остальное все было. Я и не понял толком, главное держать, чуть-чуть оживет, заплачет и обнимет.

 

Дом снес, яблоньку. Загнулась в земле, за ней никто. А может там — рви, не хочу! Не знаю, давно.

нехватает запятых

нехватаетпробелов

помню как-то поебалися с дурой одной

помню как-то поебалися с дурой одной

малафья лиласяяяяяяяяяяяяяяяяяяяя

помню что ты уебок каким был таким и остался