Glorious "Rush3D Games of Chance Cup"

Лозунг в годы Советской власти стал частью повседневной жизни. Полоса красной материи (обязательный цвет) с написанным на ней изречением могла висеть на жилом доме, над входом в учреждение, на кинотеатре, просто на улице, натянутая между двумя столбами. Глаз почти перестал замечать эту деталь общественного быта. В нашем словоупотреблении "лозунг", в отличие от английского "slogan" (лозунг, пароль), обозначает и краткое изречение, и полотно или щит с написанным на нем изречением. Пример последнего словоупотребления: "висит лозунг", "заметить лозунг".

Красный цвет этого полотна или плаката - это не только символика цвета революции, но и цвет, привлекающий внимание своей яркостью. Этимология слова "красный" - связана со словом "красивый". Многочисленные лозунги, как и символы пролетарского государства (серп и молот), портреты "вождей" (Маркс-Энгельс-Ленин...), как и символическое изображение Народа в виде рабочего, колхозницы и человека в очках и халате (последний символизирует трудовую интеллигенцию), служили украшением улиц. Это была отчетливо осознаваемая, дополнительная функция лозунгов, наряду с функцией основной - быть "наглядной агитацией" для идеологической пропаганды.

В этой статье мы хотим обратиться к проблеме лозунга как идеологического феномена. Какую информацию несет лозунг, отражает ли он конкретную, сиюминутную ситуацию в меняющемся мире или лозунг не зависит от конкретной реальности и является выражением того или иного идеологического постулата? Имеет ли для лозунга какое-либо значение исторический контекст?

Для нашего анализа возьмем два советских лозунга 70-х гг. Первый - "Слава советскому народу!" и второй - "СССР - оплот мира во всем мире!". Мы выбрали именно их, так как эти два лозунга разбираются в статье Юрия Левина, одной из очень немногих, посвященных теории лозунга 1. С некоторыми общими утверждениями Левина относительно советского политического лозунга (его монологичность, моновалентность), а также с замечаниями об отдельных лозунгах мы не можем согласиться и постараемся их оспорить. В статье Левина, в основном, идет речь о семантике и синтактике лозунга. Мы же обратим внимание на прагматический аспект.

Начнем с образов, которые эти лозунги формируют в воспринимающем сознании. Первый лозунг создает образ советского народа, достойного "славы". Второй - образ миролюбивой, но при этом сильной, способной быть оплотом мира в мире державы, и держава эта - СССР. Образы эти положительные. По мнению Юрия Левина, больше никакой информации эти лозунги не несут. И в то же время он отмечает, что некоторым иностранцам эти лозунги кажутся шовинистическими. Ю.Левин утверждает, что шовинистическими эти лозунги быть не могут. Аргументация его такая: шовинизм предполагает наличие оппозиции "свое - чужое", связанной с оппозицией "хорошее - плохое", где "свое" отождествляется с "хорошим", а "плохое" с "чужим". По мнению Левина, лозунговый универсум замкнут на "своем" и оппозиции "своему" не знает. То есть эти и остальные советские политические лозунги - исключительно положительные констатации. Прославление советского народа не означает умаления других народов: их в лозунговом универсуме просто не существует. Ergo: данные лозунги не шовинистические.

Ю.Левин судит о смысловом значении лозунга, принимая во внимание формальные признаки (утвердительную грамматическую конструкцию, оформляющую изречение в виде констатации, призыва), а также исторический контекст на уровне событий (монопольное положение КПСС и т.д.). Контекст же идейный, идей, образов, идеологических конструкций, актуальных для воспринимающего сознания остался вне его внимания. Но восприятие лозунга происходит именно в этом контексте! Этот контекст может быть шире или уже, разной степени глубины у каждого, из составляющих аудиторию лозунга, но он всегда существует. Не принимая во внимание актуальный идейный контекст, невозможно понять не только смысл лозунга, но и правильно истолковать его формальные признаки.

Посмотрим в этой связи на выражение "советский народ", выполняющее во втором лозунге функцию субъекта действия. "Советский народ", "великий русский народ", отдельные нации и другие понятия, обозначающие общности людей, активно использовались в разные периоды развития советской идеологии. Каждое из этих понятий несет в себе определенный комплекс идей, с чем, в частности, связана смена этих формул в политическом дискурсе.

Попытаемся понять, почему здесь использовано именно выражение "советский народ". "Советский народ" - общность людей, объединенная по политическому признаку. Само понятие вошло в политический лексикон в 1930-е гг. и уже тогда несло в себе значимую идейную нагрузку, как противопоставление другим признакам общности: национальной, территориальной, языковой. В 60-е гг. эта нагрузка заметно актуализировалась. Одним из проявлений этого стала дискуссия о судьбах наций, прошедшая в журнале "Вопросы истории" под руководством историка А.Сахарова. Результатом дискуссии был сформулированный тезис об отмирании нации и возникновении новой исторической общности "советского народа". В этих рассуждениях (а надо уточнить, что ни подобная дискуссия, ни окончательный тезис не могли стать достоянием гласности, без предварительной санкции, а, скорее всего, и прямого участия идеологического отдела ЦК КПСС) само появление "советского народа" связывается с отмиранием наций, противопоставляется отдельным нациям, составляющим СССР. Определяющим признаком общности, задающим основные нормы и ценности советского социума, стала политическая общность.

И сейчас, и тридцать лет назад многим это кажется само собой разумеющимся и не требующим дополнительных разъяснений. Но вспомним, что во второй половине 40-х - начале 50-х гг. особое значение в политическом лексиконе приобрела формула "великий русский народ", где признаком общности задается национальная принадлежность, что было отражением определенного, национально-имперского направления, проводившегося в то время. В 60-х гг. в советской идеологии определилось другое направление - стремление к политической унификации общества, проводившееся через унификацию языка и культуры. Унифицирующими началами были выбраны русский язык, русская культура, история. националистический идейный комплекс, одушевлявший имперское сознание на рубеже 40 - 50-х гг., сменился идейным комплексом, основывающимся на государственно-политических ценностях.

Мы не будем сейчас разбирать, как тезис об "отмирании наций" связан с "большой идеологией", идейный процесс был далеко не однонаправленным, вспомним хотя бы государственный антисемитизм. Необходимо только отметить, что как реакция на этот комплекс идей, ценностей, ориентаций в некоторых республиках и в самой России активизировались различные комплексы идей, связанные с национальной самоидентификацией. Это выразилось, в частности, в отказе грузинского и армянского парламентов признать русский язык как государственный, в активизации национальных движений на Украине, Грузии, Армении, странах Прибалтики. Нам важно, что использование в нашем лозунге формулы "советский народ" связано с попыткой советской идеологии направить осознание людьми своей общности в направлении отказа от национальной принадлежности в пользу общности на уровне государственно-политическом - советском.

В лозунге этого противопоставления как будто бы нет. Но обратим внимание, что в нем заявлено положительное утверждение, связанное с "советским народом". Знание идеологического контекста позволяет с достаточной уверенностью утверждать, что, активно утверждая положительное начало (Слава...!), лозунг как бы оставляет оппозицию открытой для достраивания отрицательного начала. И этой оппозицией в данном лозунге являются отдельные нации. Конечно, отчетливое осознание насущности оппозиции было далеко не у всех граждан, читавших этот лозунг. Жизненная практика помогала понять связь идейного смысла этого лозунга с официальной идеологией - через санкционированный властью тезис об отмирании наций - с большей ясностью.

Объективно, это была тенденция на русификацию всех народов, но уже без противопоставления "великого русского народа" всем остальным, как в 1940-х гг., а как бы вообще отказываясь от самого понятия нации (так как "нация" - "отмирает"), приводя всех к одному знаменателю - русскому языку, в значительной степени русской культуре. То, что этим знаменателем оказался именно русский народ, связано, конечно, и с традицией империи, и с численностью населения собственно России, ее территорией.

Термин "шовинистический" служит для обозначения национальной идеологии, провозглашающей нацию как высшую ценность, а национальные интересы - наиболее желательными во всех сферах государственной жизни, идеологической, политической, социальной, экономической и т.д. Многие государства, где в какой-то период в политике преобладали шовинистические тенденции (Франция, Германия...), в значительной степени мононациональны. Шовинизм господствующей нации противостоял там незначительным национальным меньшинствам.

Советский лозунг с "советским народом" - это как бы шовинизм, приспособленный к нуждам империи, при этом национальные ценности заменяются ценностями госдарственными, "державными", однако между ними много общего, в частности, в том, что выделение, идентификация: "советский", "Слава!" идет по признаку, независимому от личного выбора, что объектом (и субъектом!) действия является общность, принадлежность к которой не зависит от воли индивида.

Основные ценностные установки, ориентации, на которых основывается идейный комплекс, связанный с формулой "советский народ", безусловно близки ценностям и ориентациям, связанным с шовинистической, национал-социалистической идеологией. Не удивительно, что некоторым иностранцам эти лозунги могли показаться шовинистическими.

Теперь рассмотрим лозунг "СССР 0 оплот мира во всем мире!". Здесь, как и в первом лозунге, есть только положительное оценочное утверждение. Если в первом лозунге положительная оценка явно представлена ("Слава..."), то во втором лозунге она связана с образом, обозначаемым понятием "мир". "Мир" в официальной идеологии, ее ценностной системе противопоставлен "войне" и имеет безусловное положительное значение. Соответственно, быть "оплотом мира" - это положительная функция, которая приписывается государству СССР. "Оплот мира" является метафорой, основанной на субстантивации, овеществлении образа, идеи. У "мира" появляется защита - "оплот". Оплот, плотина, плотник, плот - от "плетня, плести" (М.Фаснер. Этимологический словарь русского языка. М., 1987. Т. III. С. 285). Оплот огораживает и защищает мир. Функция оплота близка плотине, защищающей, принимающей на себя напор воды, грязи... Сам лозунг сравнивает СССР с таким оплотом, наделяя государство функцией защиты. Система образа "оплота" имеет свою логику: если есть "оплот", плотина, значит они что-то защищают, соответственно есть опасность разрушения оплота, прорыва плотины. Если кто-то выполняет роль защитника, значит, должен существовать и агрессор, способный разрушить оплот, угрожающий "миру". Именно этот образ и формируется лозунгом, несущим в своем положительном утверждении отрицание, образ агрессора, угрозы миру - врага мира, а СССР наделяется исключительной функцией - быть защитником мира, становится, по существу, символом мира. Таким образом оказывается возможным трактовать врага СССР как врага мира.

Образ "плотины", "оплота" - очень старый образ. В России в начале ХIХ в. он функционировал, в частности, как образ политический. Его использовали и обскуранты (например, в доносах на Н.М.Карамзина), и "либералисты" в начале 1820-х гг., в 1832 г. министр народного просвещения С.С.Уваров с помощью образа "плотины" объяснял назначение своей триады "Самодержавие. Православие. Народность". Плотина всегда необходима против чего-то. Логика образа с необходимостью требует существования агрессора и, как разрешение конфликта - войны с агрессором. Логика образа, использованного в этом лозунге, помогает понять любопытный феномен: крайнюю милитаризацию как идеологии, так и жизни, совмещающуюся с созданием идеологического образа миролюбивой державы. Это противоречие многократно обыграно и в фольклоре: "С неба звездочка упала...", и в авторских текстах:

"Мы стоим за дело мира,

Мы готовимся к войне."

Можно с уверенностью утверждать, что воспринимался лозунг именно в соответствии с логикой, заданной использовавшимся в нем образом, то есть не только как положительное утверждение, но и как создающий образ врага. Приведем один пример восприятия пропаганды советской миролюбивой политики, основанной на формулах и политических декларациях типа нашего лозунга. В самом начале 1980-х гг. пятилетний мальчик, регулярно смотревший информационную программу "Время", предложил: "Надо на Америку бомбу сбросить, чтобы они против мира не боролись!". Именно такого неосознанного восприятия добивалась пропаганда. Осознание же внутреннего противоречия декларации и логики образа претворялось в злую насмешку частушек.

Мы видим, что разбираемые лозунги - это не только декларации. Лозунг имеет внутреннюю логику, в соответствии с которой достраивается оппозиция, казалось бы, в тексте лозунга отсутствующая. Понять эту логику образа, проникнуть в идейный смысл лозунга - задача исследователя. Логика образа лозунга не является исключительно функцией структуры. Только знание исторического, идеологического контекста позволит достроить оппозицию с достаточной степенью убедительности. Покажем, что это верно и в тех случаях, когда речь идет не о современности.

Вспомним лозунг, с которым победили большевики в 1917 г.:

"Земля - крестьянам. Фабрики - рабочим. Мир - народам".

"Землю" предполагается отдать именно "крестьянам". Если исходить только из внутренней структуры и содержания лозунга, то единственный признак, заложенный в объект, которому передается "земля" - это принадлежность к определенному социальному слою. Соответственно, можно предположить, что есть, по крайней мере, еще один какой-то социальный слой, рассматривающийся как претендент на "землю": отдать именно крестьянам, а не... . Ответ кажется очевидным: оппозиция "крестьянам" - это помещики. Именно они были той реальной социальной силой, которая также претендовала на землю. Однако, кроме реальности социальной, есть еще реальность идейная. То есть тот набор идей, который определял различные подходы к решению проблемы о собственности на землю, во всей полноте разных точек зрения. В 1917 г. это были идеи о передаче земли в муниципальную собственность, в государственную собственность, идея обновления института общины. Вопрос "Чья земля?" - вечный вопрос, особенно активно гласно обсуждался в России в середине и в конце ХIХ века. Разрушение общины активизировало идейные искания: чья земля, людская или Божья? Только в контексте этого спора можно понять лозунг "Земля - крестьянам". Это ответ на вопрос, мучивший Россию несколько столетий. Причем это лишь один из ответов. За этим ответом стоят не только интересы слоя, класса (реальность социальная), политическая конъюнктура 2, но и конкретные идеи, представления, бытовавшие в то время в обществе. Например, идея о том, что землей должны владеть те, кто ее обрабатывает, а не тот, кто ее когда-то приобрел или получил (помещик), не общественные органы, берущие на себя право распоряжаться землей (муниципальные советы, община), не само государство, не создавший эту землю Бог. Особенно, как кажется, важно, что идею эту нельзя назвать специфически крестьянской, отражающей интересы именно этого слоя. И в среде крестьянства на вопрос о земле были разные ответы.

В ходе наших рассуждений мы произнесли важное слово: "спор". Данный лозунг был не просто констатацией, самодостаточным утверждением. Это был ответ на другие предложения в решении вопроса. Это была реплика в споре. В споре идей, социальных сил, политических партий. Почему "реплика", а не окончательный "ответ", становится ясно, если поместить данное решение в исторический контекст, не синхронический, а диахронический. Голоса споривших сейчас звучат очень глухо, тогда же Россия сотряслась от их взрывов.

Развивая наш тезис об историческом контексте, мы ввели в рассуждения комплекс понятий, необходимых для анализа лозунга: "спор", "оппонент", "реплика". Оппонент, как мы видели, может быть не один, а спор не диалогичен, а многоголосен.

Но был ли "спор" в разобранных выше советских лозунгах? Были ли оппоненты у идеолога 60 - 70-х гг. - Суслова? Мы можем с уверенностью сказать: да, были. Голоса их были слышны: в песнях Галича, в выступлении семерых в августе 1968 г., в частушках, в голосе мирового сообщества, долетавшего до нас голосах радиостанций. Были другие мнения относительно роли СССР в сохранении мира на планете. И с ними спорил лозунг, стараясь заглушить голоса оппонентов. И только в этом качестве он и может быть понят.

Мы говорили пока о советских лозунгах. Но так ли обстоит дело в других странах, с другой политической культурой? Ведь и слово "лозунг" - нерусское слово, и традиция лозунга - общеевропейская. Возьмем два лозунга из одной эпохи: Франция, вторая половина ХVIII века. "Свобода. Равенство. Братство" и "Laisser fair, laisser passer" (Отпустить, позволить идти, делать).

Первый лозунг касается социально-политических отношений между людьми. Субъекты отношений, прокламируемых лозунгом, не слои, классы, профессиональные группы, а люди, каждый, всякий, вне зависимости от национальной, религиозной, социальной принадлежности. Ценность декларируемых лозунгом норм кажется очевидной, хотя сам лозунг по ряду причин может перестать ощущаться как полемичный.

Это происходит с течением времени (как в данном случае) или в отсутствие явной оппозиции других точек зрения (как в случае советских лозунгов), профанации и т.д. Утвердительная форма начинает определять восприятие, утрачивается ощущение актуализации всего набора альтернативных идей.

В данном лозунге идея, например, Равенства долгое время преподносилась в нашем обществе так, что противоположное ей понятие Неравенства, идеи, стоящие за ним, начало отождествляться с самыми отрицательными образами и было настолько дискредитировано, что спор "Равенство - Неравенство" уже не воспринимался как актуальный. "Естественно, Равенство!" В то время, как в середине ХVIII в. идея Равенства - вечная идея - воплотившись в форму "равенства сословий", актуализировала такие идеи, как равенство всех перед законом, равенство прав и обязанностей, политических и гражданских прав, реализовавшихся в ходе Великой Революции уже в первой французской конституции 1791 г., а также и вечную идею полного социального, экономического равенства, реализовать которую ее приверженцам не удалось.

Но ведь у этих представлений были и оппоненты, и отнюдь не всегда дело сводилось к социальному расслоению. Вспомним крестьянскую, католическую Вандею, вспомним герцога Орлеанского - яростного республиканца. Идея Равенства отрицала, разрушала представления о мире как об иерархии, лежащие в основе сознания средневекового человека, для которого этот мир был принципиально неравным. Именно неравенство было нормой, освященной Церковью. С признанием этих организующих общественные отношения принципов дискредитированными, неверными - рушился весь мир.

Очевидность принципов, декларируемых лозунгом, оказывается в момент его актуальности мнимой. Они полны полемики, их утверждение - это отрицание других принципов. Важным моментом в превращении, переходе в восприятии политических лозунгов (от яростной полемичности к очевидности) является та или иная форма санкционированности. В нашем случае - это, например, законодательное утверждение комплекса идей, наполняющих лозунг содержанием, в конституции 1791 г. Этим шагом идеи лозунга, претендующие на статус принципов, организующих общественные и межличностные отношения, получают санкционированность властью, что легализует эти нормы, подтверждает их авторитет в обществе. Соответственно, дискредитируются идеи и принципы, с ними полемизирующие.

До сих пор мы рассматривали политические лозунги. Выражение "Laisser fair, laisser passer" можно назвать экономическим лозунгом. Насколько наши рассуждения относятся к лозунгам подобного типа?

Данный лозунг был предложен так называемым физиократам по Франции в середине ХVIII в. За этим лозунгом стоит идея свободного предпринимательства, "свободы" в экономическом смысле, идея "экономического либерализма", символом которой стал этот лозунг. "Позвольте" - это призыв, обращение к властям с требованием проводить определенную экономическую политику. За этим лозунгом стоит полемика с определяющими экономическую политику Франции с конца ХVII в. идеями патернализма, меркантилизма, традиционно связываемыми с именем Кольбера. Советские общественные науки традиционно связывали возникновение этого лозунга с идеологией молодой французской буржуазии. Но это не совсем так. Те, кого мы называем "буржуазией" - промышленники, финансисты, юристы (финансистов среди них было подавляющее большинство), - в середине - конце ХVIII в. продолжали ориентироваться на старые патерналистские традиции. Французская буржуазия стремилась в той или иной форм получить поддержку государства. Эта позиция буржуазии отчетливо проявилась во время Революции. (Поэтому собственно буржуазной эта революция моет быть названа только условно.) Нет прямой зависимости между интересами определенного слоя - буржуазии - и идеями, наполнявшими лозунг, ставший спустя некоторое время символом свободного предпринимательства. Становление этого комплекса идей, как авторитетной точки зрения, шло в борьбе с другими идеями, другими точками зрения и не было прямо связано с борьбой социальных слоев. Таким образом, мы видим, что экономический лозунг имеет свойства, характерные для лозунга политического.

Зависимость между прокламируемой идеологом системой идей и социальными интересами, социальным положением идеолога, сторонников провозглашаемого им лозунга (существование которой утверждали наши учебники истории), бывает достаточно сложной. Лозунг, комплекс идей, его наполняющий, полемизирует с авторитетными в данный момент лозунгами, системами идей, лишь претендуя на окончательный ответ. Примером могут служить лозунги французской революции, российской революции. Это, по крайней мере, настолько же борьба идей, насколько борьба социальная.

Лозунг французской революции ответил на конкретный вопрос своего времени: каковы идеальные социально-политические отношения в обществе? Лозунг российской 1917 г. ответил на важнейший российский вопрос: чья земля? Лозунг "СССР - оплот мира..." - попытка ответить на вопрос о "мире", одной из главных ценностей человечества второй половины ХХ в. На вопросы, стоящие перед человеком, человечеством, обществом, у разных обществ, разных слоев, групп, личностей есть разные ответы. Ответы даются в соответствии с актуальной в данный момент в обществе системой идей. Ответить - это значит артикулировать тот или иной вариант решения, например, в форме лозунга или призыва, обращения, программы действий.

Некоторые вопросы, которые стоят перед обществом, являются вечными. Это проблема идеальных отношений в обществе, проблема собственности, проблема высших ценностей, их формулирования и защиты. Каждое время, каждое общество решает эти вопросы по-разному. Никогда такое решение не бывает однозначно всеобщим. В любом обществе есть несколько ответов. Но любой ответ, сформулированный, например, в виде лозунга, наполняет "вечную проблему" конкретным идейным, социальным, политическим содержанием, актуальным для своего времени. За лозунгом часто стоит целая идейная программа, идейный комплекс. Последний можно и нужно понять, анализируя лозунг. Например, лозунг французской революции 1789 г., утверждая Равенство как норму общественных отношений, отнюдь не нес в себе идею равенства экономического, социального - хотя эти идеи были чрезвычайно существенным моментом в идеологии некоторых групп, как в Конвенте, так и вне его. И этот же лозунг в арсенале советской идеологии трактовался именно как экономическое, социальное равенство.

Подведем итог. В политическом лозунге можно выделить:

- общую идею, "вечный вопрос", который лозунг пытается разрешить;

- набор идей, актуальных для автора лозунга, с помощью которых "вечная проблема" в очередной раз получает свое разрешение, конкретно-историческое истолкование;

- наборы идей, актуальных для других идеологов, так как в обществе всегда существует несколько ответов на "вечные проблемы", столкновение которых рождает политический спор, репликой которого и является тот или иной лозунг.

Разные ответы на одну и ту же волнующую общество проблему мы склонны толковать в плане не социальной детерминации, а культурной ориентации, ценностных установок. Каким образом можно вычленить из политического текста эти ценностные установки и ориентации, мы покажем в следующей главе.