Искусство

 Какой же классный стиль

Ян Брейгель Старший
"Обоняние" (1618)

Мадридский музей Прадо впервые обратился к популярному ныне приему — сопровождать произведения искусства запахами. Теперь посетители могут не только посмотреть на "Обоняние", но и в буквальном смысле ощутить ароматы изображенных на картине цветов и предметов. Старший парфюмер испанской компании Puig Грегорио Сола выбрал в качестве вдохновения цветы: жасмин, розу, нард, ирис, флердоранж, нарцисс и гвоздику, а также смоковницу и даже ароматизированную (по рецепту 1696 года) кожаную перчатку. Интересно, что на выставке есть и один из самых неприятных запахов — терпкий мускус, который источает животное цивета, также изображенное на картине. В зале находятся машины AirParf, запатентованные компанией Puig. С их помощью зрители могут выбирать, какие именно запахи с картины и в каком соотношении хотят почувствовать.

rossaprimavera.ru/news/093386b6

111

А почему тут музыки нет? Или искусство - это только мазня?

PeaceHaver написал 2 часа назад:

А почему тут музыки нет? Или искусство - это только мазня?

Это то что баря скажет

Потому что музыку можно обсудить в разделе музыка, кинематограф в разделе кино, а литературу в разделе чтиво. Ваш К.О.

а таланты моего лучшего друга, глубоко мной уважаемого мсье @Юрий Ханин, можно обсуждать везде!

Шум и ярость написал 16 минут назад:

а таланты моего лучшего друга, глубоко мной уважаемого мсье @Юрий Ханин, можно обсуждать везде!

https://ru.wikipedia.org/wiki/Пунктуация

Юрий Ханин написал 10 часов назад:

Потому что музыку можно обсудить в разделе музыка, кинематограф в разделе кино, а литературу в разделе чтиво. Ваш К.О.

 

А мазня настолько нахуй никому не всралась, что ютится в отдельной теме на паре десятков страниц?

arthive.com/ru/publications/1852~Djuzhina_samykh_dorogikh_kartin_Kloda_Mone

как же хочется сдать кандмины поскорее и пойти смотреть на Моне, хотя бы несколько его оригиналов увидеть вживую

Юрий Ханин написал 12.05.2022 в 12:33:

Шум и ярость написал 12.05.2022 в 12:16:

а таланты моего лучшего друга, глубоко мной уважаемого мсье @Юрий Ханин, можно обсуждать везде!

https://ru.wikipedia.org/wiki/Пунктуация

интересно, почему ты, долбануша, постишь тут ссылку на пунктуацию, если у него все в порядке со знаками

Какие же у Павла Челищева мерзкие картины, терпеть такое не могу

artchive.ru/artists/1054~Al'bert_Gustav_Aristid_Edel'fel't/works/565617~Molochnitsa_1889#show

«Мысль, и одна мысль, создает технику и возвышает ее. Оску­девает содержание, понижается и достоинство исполнения»

Вот что Владимир Ста­сов, уже ста­рый лев, над которым было принято посмеиваться, но тем не менее все еще самый влия­тельный русский критик, написал о выставке русских и фин­ских художни­ков. На этой выставке, помимо действительно широкого спектра про­изведений финских мастеров и русских, были такие имена, кото­рые очень трудно было еще увидеть в России: напри­мер, Дягилев смог до­стать для этой выставки пан­но Михаила Врубеля «Утро», не самую лучшую вещь этого худож­ника, но надо напомнить, что Врубель, который представляет для нас сейчас основу русского искусства рубежа столетий, в это время был художником, что называется, хо­ро­­шо известным в узких кругах, и появле­ние панно «Утро» на дя­ги­левской вы­ставке — это колоссальная заслуга куратора, гвоздь экспо­зиции и скандал. Стасов:

«Он [Дягилев] пошел и с великим рве­нием и усердием наприглашал множество других новоявленных юродствую­щих художников, кого из русских, кого из финляндцев, все по декадентской части. Из послед­них особенно отличается… Галлен с безобразными по художе­ству стра­шилищами… Рисунки, письмо, колорит, композиция этого художни­ка — чудовищ­ны, хуже наихудших сочинений лубочных рисунков, но… силь­но нра­вятся господину распорядителю, когда он выставил эти карти­ны тоже на са­мом почетном месте залы, на другом ее конце, прямо против „Утра“ господина Врубеля. Странные вкусы, изумительные фантазии, назна­ченные помогать водворению и пропагандированию нового дико­го искусства!»

Сейчас над этими оценками можно посмеяться, что, в общем, делали и совре­менни­ки. Но надо отдавать себе отчет в том, что конфликт между теми, кто ассоции­ровал с со­бой национальную художе­ственную школу, и теми, кто при­шел, чтобы сделать эту школу своей, был осознан, артикулирован и открыт.

Да всем похуй

PeaceHaver написал 12.05.2022 в 21:58:

Юрий Ханин написал 12.05.2022 в 11:26:

Потому что музыку можно обсудить в разделе музыка, кинематограф в разделе кино, а литературу в разделе чтиво. Ваш К.О.

 

А мазня настолько нахуй никому не всралась, что ютится в отдельной теме на паре десятков страниц?

PeaceHaver написал 11.05.2022 в 13:48:

А почему тут музыки нет? Или искусство - это только мазня?

Что за пренебрежение к изобразительному искусству?

1. Вот, например, Александр Бенуа пишет своему другу Константину Сомову из Парижа. Бенуа, который принад­лежал к куль­турнейшей европейской петербург­ской семье, для которого Париж был родным домом; Бенуа, который видит впервые, очевидно, картины Гогена и Ван Гога. И вот что этот проницательный критик, один из лучших русских писателей об ис­кусстве за все время существования нашей критической тради­ции, говорит:

«Вот приблизительный образчик Гогена: вода зеленая, песок желтый, небо красное, трава коричневая, гора лиловая, женщина желтая. Очень мило и весело. Я сначала подумал, что он хотел передать Таити с наив­ным пониманием туземца. Но нет, оказывается: он бретонскую деревню отра­жает с такой же примитивностью. Но, может быть, он желает пере­дать бретон­скую деревню с наивным пониманием бретонского мужика? Другой раз вы­ставлял прославленный Ван Гог, молодой голландец. Он уме­­­ет рисовать, и даже довольно ловко, но картины и почти все этюды — шаржи, и неостроум­ные».

То, что молодой Александр Бенуа не увидел в произведениях Ван Гога экзи­стен­циального трагизма и счел его художественный язык всего лишь шаржем, говорит о том, что, помимо самой физической возможности уви­деть новое искусство (а это было до­вольно сложно для иностранца в Па­риже конца XIX ве­ка: надо было знать, куда идти), было совершенно необходимо быть гото­вым к тому, чтобы это искусство увидеть и воспринять.

2. Юлиус Мейер-Грефе — это человек, благо­даря которому немцы научи­лись понимать и любить импрессиони­стов. Он смог выработать систему цен­ностей, понятную образованному немецкому человеку, настороженно отно­сящемуся к импрессионизму. И вместе с тем Мейер-Грефе был одним из тех людей, кто превратил современную французскую живопись в достояние чело­вечества. Они попытались доказать, что современ­ная художественная школа стано­вится полноценной тогда, когда она не подражает французскому искус­ству, а стремится воспроизвести модель этого искусства, а именно — когда любое революционное открытие современной живописи, будь то импрес­сио­низм, живопись Сезанна или Ван Гога, глубоко коренится в художественных проблемах предшествующего развития, когда революция является результатом эволюции, когда традиция является основой новатор­ства. Эти банальные слова на самом деле описывают очень важную проблему. Мейер-Грефе вызывал не­нависть немецких националистов, в частности потому, что он доказы­вал, что искусство, которое виделось воплощением немецкого националь­ного духа, например живопись Бёклина, изображавшего резвящихся в волнах кентавров или загадочных рыцарей, путешествующих через кипарисовые рощи, это ско­рее лите­ратура, это скорее визуализация национальных фантомов и иллюзий, но не живопись. Живопись же — это то искусство, которое говорит о самом себе, которое репрезентирует реальность только ему свойствен­ными спосо­ба­ми. Живопись — это то искусство, где ты получаешь наслаждение не от сооб­щаемой информации и усваиваемых идей, а от того, что видят и чувствуют твои глаза. В одной из статей, опублико­­ванных на страницах «Мира искусства», сказано: «Надо твердо установить, что Мане есть живопись, а Бёклин — нечто совсем другое». Еще ни один русский критик этой поры не мог себе позволить такого утверждения, которое предполагало, что импрессионизм — это и есть живопись, а то, к чему привыкли люди в разных углах Европы — повествова­тельный реализм, символизм, мистические и нацио­нальные мотивы, — это скорее не живопись, это нечто другое.

Очень интересное интервью, хотя и не все понятно местами, например, момент с Фуко остался неясным. 

«Что увидит современный зритель, если подвести его к некогда остроактуальным “Похоронам в Орнане”? Темную, коричневую картину, на которой мужчины и женщины в черных костюмах стоят, ничего не делают, ничего не выражают — типичная музейная вещь. Но в лекции я попытался показать, что сама апелляция к музейности была очень радикальным жестом, потому что это совсем не тот музей, к которому взывали салонные современники Курбе. Мы не умеем видеть радикализм этих вещей, для нас радикализм — это некая самоценность, мы сейчас внутренне скорее с художниками-революционерами, чем с художниками-традиционалистами. А на искусство XIX века надо смотреть с двух точек зрения: одна — что здесь нового, вторая — что здесь преемственного. В каждой лекции я говорил о выделяющихся вещах, но если получился плавный рассказ о звеньях одной цепи, то это здорово».

Есть какое-то злое издевательство судьбы в том, что слух терял именно Бетховен, а катаракта настигла именно Моне. 

Удивила и вторая жена Моне, Алиса Ошеде. Воспитать шестерых, балансировать между двумя мужьями, быть при творце, обеспечивать ему тыл, чтобы был доход. Она явно была с закаленным характером... 

conjure.livejournal.com/1403451.html