Virtus.pro

а с перепиской все же троллят да

 Ага, я знал что "Семья" просто вывеска

краткое описание переписки под катом

 

мда топ1-2 игрока снг увели пиндосы проклятые

 

надеюсь на паникерычах вп не будут набирать говно типа афони 

 

У них нет выбора. Либо Афоня, либо ФН.

 

пусть лучше со стендинами играют, в нба есть контракты на неделю, пусть так же делают

краткое описание переписки под катом

 

 

 

За закрытыми наглухо дверями бежать некуда. Здесь есть только Соло с его эгоистичной потребностью обладать, и Рома, который влюблён безумно. Влюблён так, как больше никогда не влюбится, потому что заветные восемнадцать, со всеми вытекающими из них последствиями, бывают лишь раз в жизни.

      Ощущение ирреальности происходящего не оставляет ни на секунду, и Кушнарёв уверен, что он бы умер счастливым этой ночью, если бы Лёшины бритвенно-острые взгляды могли убивать. Душное марево обнимает его за плечи, обхватывает тесным стальным обручем грудную клетку и давит, давит, давит, пока с неровным вдохом не просачивается внутрь. Туман, на деле оказывающийся сигаретным дымом, внезапно рассеивается, но лишь для того, чтобы в следующую секунду поглотить собой всё, что находится за пределами этого гостиничного номера. Расколотый надвое мир сужается до размеров зрачка и тонет безнадёжно в маслянистой нефтяной черноте. Свет такой тусклый, что хочется тереть глаза до тех пор, пока картинка, выглядящая как множество наложенных друг на друга фотографий, не станет отчётливой. Тень на стене кажется чужой.

      Рома сам себе кажется чужим, но это пугает куда меньше, чем пребывание в собственной шкуре, которую часто тянет содрать и, наизнанку вывернув, оставить под проливным дождём, чтобы стала чище.

      — Иди сюда, мой мальчик, — небрежно бросает Лёша и наконец-то тушит сигарету. — Иди уже сюда.

      Хрипотца в голосе Лёши наждаком проходится по коже, а потом взрывается под ней сотнями игл. И Рома, нелепо забыв, как огрызаться в ответ, как скалиться в наглой усмешке, идёт, точно по лезвию ножа, рискуя оступиться на задержанном напрасно выдохе. Ему почти что хорошо. И самую малость — страшно.

      Тонкие запястья, невинно распахнутые чёрные глаза и гордо вздёрнутый подбородок. Рома интуитивно знает, что Лёша любит, когда вот так, — с оттенком сдающегося отчаянного безрассудства и показной смелости, от которой легко отучить одним поцелуем чуть пониже линии челюсти.

      — Чего ты хочешь? — спрашивает Соло, позволяя Роме забраться к нему на колени и обвить нетвёрдой рукой шею. Кушнарёв немного нервно кусает влажные губы, то и дело норовит поцеловать, но в итоге стараниями Березина лишь бессильно утыкается в подставленное плечо, и это было бы даже по-кошачьи мило, если бы он не ёрзал тощей задницей по чужим бёдрам (хрен поймёшь — специально ли). Наверное, именно поэтому Лёша выбрал его сегодня: Рома выглядит по-детски наивно, а делает всё нарочито блядски. Соло ведь не нравятся робкие девочки. Ему нравятся распутные мальчики.

      Он гладит Рому по волосам, потом проходится пальцами, самыми их кончиками, по тыльной стороне шеи, обводит выступающую косточку и скользит под ворот безразмерной футболки. Кушнарёв откровенно подставляется.

      — Хочу, чтобы ты сделал так ещё раз, — произносит он на рваном выдохе. Его уже ведёт просто из-за того, что Лёша рядом.

      Сверхчувствительный мальчик. Иногда кажется, что он продал бы душу дьяволу только за то, чтобы до него дотрагивались. Наверное, это ненормально, и за тактильным голодом кроется история одинокого детства (недолюбленный ребёнок в Роме всё хватается за жизнь и не желает исчезать), но если начистоту — Соло без разницы. Пусть с бардаком в голове малой сам разбирается.  Ему пора.

      — Хорошо, — Соло берёт Рому за подбородок, заставляя поднять лицо к свету, и смотрит на него чуть дольше, чем нужно, чтобы выразить свои намерения. — Но потом не плачь.

      Он не понимает, зачем вообще предупреждает Кушнарёва. Тот, несмотря на свою обманчивую внешнюю невинность, давно уже должен понимать, что и к чему. Есть люди, которые полюбят тебя. И есть люди, которых полюбишь ты. Не имеет значения, как сильно. Важно лишь то, что никогда они не сойдутся в одних глазах напротив. Соло знает это как никто другой.

      Рома с готовностью кивает. Храбрится. Правда, тогда же что-то внутри него ломается, но он уверен, что с этим всё в порядке, — никто не заметит и не осудит. Рома привык прятаться. Как сейчас — за откровенно блядской улыбкой. Хоть у него и дрожат колени, что обнаруживается сразу же, когда Лёша говорит раздеться.

      Стоять на мягком ковре — всё равно что в болотной трясине. Ноги не держат. Руки предательски долго возятся с замком толстовки. Соло цокает языком и, склонив на бок голову, спрашивает немного насмешливо:

— Зачем пить, если так хреново развозит? 

      И встаёт с дивана, чтобы помочь Роме. Кушнарёв молчит. Улыбка кислотой въелась в его лицо. Скулы горят, и хочется, чтобы никто этого не видел. Рома отвратительно трезв. Расстёгнутая толстовка сваливается с плеч и падает тяжелым комом на пол. Он почти жалеет о сделанном. Благо, Лёше не терпится, и на странную зажатость он не обращает никакого внимания. Валит Кушнарёва на заправленную постель, целует по-порнушному грязно и мокро, ведёт горячими ладонями по выступающим рёбрам, оглаживает бёдра, не даёт опомниться, шепчет что-то о том, какой Рома чувствительный мальчик.

      Кушнарёв растерян, он старается поймать руки Лёши, чтобы было спокойнее, но эту бестолковую попытку легко списать на алкоголь в крови. На алкоголь, которого не было ни сегодня, ни вчера. И жаль — может, тогда было бы не так больно. Рома беспомощно цепляется за плечи Лёши. Что угодно — если только Березин обнимет и скажет, что любит.

      Но Лёша не обнимает больше и ничего не говорит. Разве что замечает как-то механически, что Рома чертовски узкий внутри. Кушнарёв прячет лицо в подушку. 

      И это было бы обыкновенным насилием, если бы Рома не видел смысла в том, чтобы чувствовать ноющую боль от заломленных за спину рук.  С ней он такой живой. И главное — нужный. И приходится падать на колени, падать в темноту глаз Соло, в пустоту и болезнь, для которой человечество давно изобрело глупое название. Разбиваться. Не хотеть подниматься, потому что Лёша наверняка держит всё под контролем. Ему не всегда можно верить (и куда проще вообще не верить), но рядом нет никого надёжнее, а Рома банально нуждается в том, на кого природная отчуждённость от мира позволит хоть раз положиться.

      Глаза застилает солёная муть непрошеных слёз. Всего-навсего реакция организма на такую непривычную боль. Не более того. Рома ругается сквозь стиснутые зубы и скребёт короткими ногтями по простыне. Закрывает глаза. Мягкий смешок Соло громким шорохом проскальзывает в темноте.

      — Смотри на меня, мой мальчик.

      Рома как-то совсем пьяно мотает головой, отказываясь. 

      — Смотри.

      И ему приходится через силу смотреть, потому что Соло знает, как сделать так, чтобы боль прекратилась. И он больше не причинит вреда — ровно до тех пор, пока Рома не отведёт взгляд.

      С последним «мальчик мой» Рома бессильно откидывается на подушки. Ему кажется, что он больше никогда не сумеет встать. И он думает, что любовь — сущий ад, если она выглядит именно так. Выглядит как Лёша, через несколько минут поднимающийся с кровати и начинающий деловито собирать с пола вещи Кушнарёва, чтобы отдать их ему. Лёша, не оглядывающийся на Рому. Лёша, говорящий странные вещи.

      Одна из таких вещей ощущается как битое стекло под кожей:

      — У тебя давно никого не было? Ты, кажется, отвык.

      — У меня вообще никого не было, —  зачем-то признаётся Рома. Наверное, потому, что больше это не имеет никакого значения.

      — В смысле?

      — Разве здесь так много вариантов?

      Соло оборачивается. Он смотрит с лёгким недоумением в глазах. Потом — тянется к лежащей на подоконнике измятой пачке сигарет и закуривает.  Складывает в уме два и два, приходя к неутешительному выводу о том, что Рома не набивает себе цену и не врёт, несмотря на эту его «дружбу» с Резолюшном.

      Кушнарёв садится. Его плечи, беспорядочно расцвеченные лиловым, внезапно кажутся Лёше более тонкими и худыми, чем они есть на самом деле. И ключицы — такими острыми, что порезаться можно. Но это мало что меняет. Сочувствия хватает ровно настолько, чтобы медленно подойти к кровати и, наклонившись к Роме, осторожно поцеловать его в лоб. Погладить по волосам. Назвать своим мальчиком. Помочь одеться.

      И всё равно закрыть за ним дверь.

 

 

Мне рассказывали, что есть порно, которое начинается точно также

где переписка?

Скинул в лс

НСу ХЮ, если переписки не будет здесь в течении 10 минут.

Скинул в лс

Скинь мне тоже)

Дайте Нуну поз 1 а там похуй кого добирать, хоть бомжей с Миколаiва 

Скинул в лс

И мне тоже, пожалуйста. Или это троллинг-выдумка про переписку? 

он наебывает, ХЮ

у меня есть она, но вы за бесплатно хотите её что ли? ахуеть)

у меня есть она, но вы за бесплатно хотите её что ли? ахуеть)

у него реально есть и она стоила своих денег

Грац мишек, все в выигрыше

 

у меня есть она, но вы за бесплатно хотите её что ли? ахуеть)

у него реально есть и она стоила своих денег

 

Ясно, клоуны

нищеброд пригорел

За ту сумму, что продали Рамзика, учитывая его довольно серьёзную медийку, вп могут купить пару хороших игроков из других регионов. Надеюсь, что так и сделают, вместо того, чтобы брать мусора афоню. 

нищеброд пригорел

Ага, рассказывай) 

За ту сумму, что продали Рамзика, учитывая его довольно серьёзную медийку, вп могут купить пару хороших игроков из других регионов. Надеюсь, что так и сделают, вместо того, чтобы брать мусора афоню. 

чел, не хочу тебя расстраивать, но если бы размеза продали бы за хоть сколько-то серьезную сумму - дворняга бы обязательно упомянул об этом в комментарии, ибо он всеми силами пытался показать, насколько это великий трансфер. 

интересненько 

роджер все-таки тоже минус?

Это он скорее про слухи что Нун в сикретах