Требуем перемен на коленях т.12. Бензин 41->45, можем потерпеть.

Эмиграция — очень длительный процесс, сопровождающийся большими финансовыми расходами, эмоциональными затратами и серьезным многолетним стрессом, в подавляющем большинстве случаев приводящим к серьезным психическим травмам.

Просто так, то есть вот сегодня поросенок Пётр живет в Тамбове, а завтра вдруг уже процветает в Антананариву или ещё где, эмиграция в подавляющем большинстве случаев не происходит. Рассмотрим более подробно этапы эмиграционного процесса.

Сначала Пётр обычно находит себе причину для эмиграции. Пётр ходит по родному Тамбову год или два или три и убеждает сам себя, что в говнорашке вообще всё плохо, а в «цивилизованных» странах всё медом намазано. Как поётся в песне, «это тут свинья он, а там — поросёнок». При этом о реальной ситуации в «цивилизованных» странах Пётр не имеет ни малейшего представления.

Этот период эмиграционного процесса обычно занимает от года до трех, и за это время Пётр превращает сам себя из счастливого гражданина процветающей страны во всем недовольного, злобного и несчастного (по причине проживания в говнорашке) потенциального жителя «свободного мира». А это уже стресс.

Наконец Пётр принимает твердое решение — пора валить! — и начинает думать куда и как. Тут обнаруживается, что правительства «свободных» и, как ни странно, не очень свободных стран почему-то не горят желанием поселить Петра у себя. Но лазейки есть. Процесс изыскания лазеек и проникания в них занимает при удачных раскладах около года (в самом простом случае, если Пётр, к примеру, еврей), но легко может растянуться лет эдак на 15. 15 лет — это не преувеличение, известны люди, 15 лет пытавшиеся выиграть американскую гринкард.

В среднем период оформления документов на эмиграцию занимает от двух до пяти лет. Заметим, что эти годы Пётр уже не живет, а сидит на чемодане: новый телевизор не покупает, ремонт не делает, не женится и детей не заводит — зачем, он же уезжает, а там у него всё будет гораздо лучше. Пётр ждет, у него стресс.

И вот наступает великий день — Пётр влетает в воздушное пространство своей новой родины. В этот момент происходит Чудо: концептуальное говно, которым Пётр, как и мы все, был на Родине, превращается в шоколадку. Это самый смешной момент во всем эмиграционном процессе — вера в то, что Чудо — действительно произошло.

Пётр выходит из аэропорта, и начинается, собственно, эмиграция. У него чемодан, накопленные на Родине 5-10-50 тысяч долларов, диплом, допустим, таксидермиста и самые радужные перспективы на всю оставшуюся жизнь. Именно в этот момент Пётр, как правило, обнаруживает, что его английский, немецкий или иврит, на изучение которого он уже потратил два года жизни, на самом деле никакой не английский, не немецкий и даже не иврит. Еще Пётр обнаруживает, что он не знает, к примеру, как и где купить билет на автобус до отеля, и с его английским у него нет ни малейшей возможности это узнать. А это уже жёсткий стресс. Фаза жёсткого стресса будет продолжаться у Пётра как минимум следующие два-три года.

Спустя примерно неделю, или месяц, или три месяца, Пётр начинает заниматься математическими расчетами — на сколько хватит привезенных с Родины 5-10-50 тысяч долларов, при том, что порядка 20 тысяч долларов он уже потратил на новую одежду, бытовую технику и питание в ресторанчиках, соответствующих его новому социальному статусу шоколадки. Результаты расчетов приводят к тому, что Пётр легко находит себе подработку в качестве уборщика туалетов, а в продвинутых случаях — строительным рабочим, официантом или даже таксистом, и из отеля переезжает в говноквартирку в гетто.

Петра эти понятные кратковременные трудности начального периода не расстраивают, потому что за уже прошедшие пять лет он сам себя убедил и теперь точно знает, что в «цивилизованных» странах все медом намазано. Пётр еще не знает, что в этой говноквартирке он проведет, в среднем, следующие три-пять лет, а в очень значительном проценте случаев — и всю свою свиную жизнь.

Параллельно с мытьем туалетов Пётр начинает искать себе нормальную, очень высокооплачиваемую работу по специальности. Но тут выясняется, что:

1. Уровень безработицы достаточно высок и найти хоть какую-то работу это уже большое счастье, потому что в «цивилизованных» странах экономического роста больше 3 % не видели уже очень давно.
2. Диплом таксидермиста, полученный в Тамбовском университете котируется не очень высоко.
3. У Петра отсутствует опыт работы по специальности на новой родине, у него нет рекомендаций.
4. Пётр объективно проигрывает местным конкурентам, потому что говорит на иврите с ошибками и акцентом.
5. Спрос на таксидермистов вообще не очень большой. Кто же мог это знать тогда, в Тамбове, 10 лет назад. Когда Пётр поступал в ВУЗ, это была очень востребованная профессия.

Петра эти понятные кратковременные трудности начального периода опять не расстраивают, потому что за уже прошедшие пять лет он сам себя убедил и теперь точно знает, что в «цивилизованных» странах все медом намазано. Пётр начинает повышать свой профессиональный уровень — идет на курсы, получает необходимую практику работая за бесплатно (бесплатно — это не шутка), сдает профессиональные экзамены и так далее. А в худшем случае, если выясняется, что ситуация с таксидермистами совсем уж безнадежная, Пётр с нуля осваивает новую профессию.

Это днём. Вечером Пётр работает над своим английским, а по ночам моет туалеты, потому что есть что-то надо, и оплачивать говноквартирку в гетто тоже надо.

Этот период эмиграционного процесса обычно занимает от двух лет до пяти и легко может растянуться на 10 лет, если Пётр по профессии не таксидермист, а, допустим, врач.

В очень значительном проценте случаев эмигрант остается в гетто пожизненно. Но Пётр — сильный и умный человек (то есть поросёнок), и у него всё получилось.

Итак, спустя ещё два года Пётр находит свою первую относительно нормальную работу и попадает в низший средний класс. Пётр уже почти свободно говорит по-английски, умеет заполнить заявление на социальную помощь, знает как прокомпостировать билет в автобусе и в целом уже очень неплохо ориентируется в жизни на своей новой родине. Жёсткий стресс, в котором Пётр пребывал все последние годы, потихоньку спадает. Именно в этот период Пётр постепенно вылезает из говна: в первый раз за последние годы едет в отпуск, переезжает из гетто в съёмную, но относительно приличную квартиру и покупает себе автомобиль, который уже можно назвать автомобилем.

Также именно в этот период Пётр делает гигантское открытие: оказывается, что хорошая годовая зарплата 60 000 долларов или 40 000 евро совсем не означает, что Пётр получает 5000 долларов в месяц наличными. После налогов от неё остается половина, а после оплаты аренды квартиры, коммунальных услуг, страховок и прочих обязательных расходов у Петра остается половина от половины, то есть 1250 долларов. Это в случае хорошей годовой зарплаты.

Спустя ещё два года Пётр находит вторую работу, уже действительно хорошую, с очень хорошей зарплатой, с которой берут ещё больше налогов по прогрессивной шкале, его чистый доход вырастает до 1350 долларов (это в случае очень хорошей годовой зарплаты), и он начинает задумываться об ипотеке. Собственно в этот момент «эмиграция» заканчивается и начинается «жизнь».

Итого, считая по минимуму: год моральной подготовки, два года на чемоданах, три года пахотьбы и жесткого стресса, два года на попытки вылезти из говна — получается 8 лет. А если считать не по минимуму, то 10 или 15.

Пётр уже совсем не тот молодой человек, который когда-то гулял по Тамбову и уговаривал себя, что в говнорашке вообще всё плохо, а в «цивилизованных» странах всё медом намазано. Теперь Петру хорошо за 30 лет, а может и под 40, и он точно знает, что лондонские или ванкуверские туалеты намазаны совсем не мёдом.

Реальный доход у Петра — от 1000 до 1500 долларов. Здоровье Петра слегка подорвано восьмилетним стрессом и мытьем туалетов по ночам. Живет Пётр не на Елисейских полях, а в Нью-Зажопиусе, штат Айдахо, 1000 км до ближайшего оперного театра, или же в бомбоубежище в Тель-Авиве, и по нему стреляют ракетами, или же в Париже, в панельном доме (аналогичном тому, в котором он жил в Тамбове) в арабском (или африканском) квартале, где убивают больше чем в Сомали, или же в общежитии для беженцев, где живут турки, арабы, индусы и цыгане, или же в Берлине, в советской пятиэтажке, и окружающие его немцы держат его за русскую чурку, а немецкие турки — вообще непонятно за что.

И тут у Петра к самому себе возникает вопрос: «А зачем, собственно, всё это?».

Чистым доходом 1350 долларов никого не удивишь даже в Тамбове, отпахав там 8 лет в жестком стрессе Пётр уже мог бы стать Самым Главным Таксидермистом всей Тамбовской области. Сказки про безопасность гетто в Лос-Анджелесе или о продвинутой медицине в Соединённом Королевстве на Петра, знакомого с реалиями забугорной жизни не понаслышке, уже совсем не действуют.

Что же Петру отвечать самому себе на вопрос «зачем»?

У Петра есть ровно два варианта — либо признаться самому себе, что переехав в Нью-Зажопиус, штат Айдахо, он просрал свою жизнь, либо убедить самого себя, что Нью-Зажопиус, штат Айдахо — это культурная метрополия с высочайшим уровнем жизни, огромными зарплатами и прекрасным здравоохранением, а говнорашка это Мордор, в котором правит кровавый тиран Путин и далее по списку.

Признаваться самому себе, что переехав в Нью-Зажопиус, штат Айдахо, или в Гамбург, или в Сидней ты на ровном месте просрал свою жизнь очень неприятно, это большая психическая травма.

И вот тут начинается безудержное, болезненное враньё самому себе, враньё не реагирующее ни на какие аргументы, ни на какую общедоступную статистику, вообще ни на что. Ссы в глаза — нам всё божья роса. Ну, казалось бы, ты уже десять или пятнадцать лет как шоколадка, ты живешь аж в самом Лондоне, Тамбов и Мордор остались далеко позади. Ну зачем тебе идти в ЖЖ или на какой-нибудь русский форум и будучи как бы в здравом уме и твердой памяти писать, что в Германии поезда ходят по расписанию, в Москве десятки миллионов нищих, а минимальная зарплата во Франции — 1700 евро? Если человек, проживший хотя бы год во Франции, утверждает, что минимальная зарплата во Франции — 1700 евро, то этот человек реально психически болен.

Примерно 70-80 процентов эмигрантов — просравшие свою жизнь психически больные люди, компенсирующие свои полученные в процессе эмиграции травмы болезненным и настойчивым враньем, в первую очередь самому себе.

Будьте бдительны.

Профессиональная эмиграция в целом описывается следующим анекдотом: Программист Петр сменил обшарпанную собственную двушку в Бирюлево на еще более обшарпанную съемную однушку в Бруклине, красивое московское метро на обшарпанное нью-йоркское и московских девок, которые ему давали, на нью-йоркских девок, которые ему не дают. В остальном его быт не изменился: ходит на работу, пьет пиво, варит пельмени. А если Петр не программист, а какой-нибудь технарь (например автослесарь) или синий воротничок, то Петр попадает в автосервис к индусам, китайцам, или еще какому-нибудь меньшинству, так как Петр, в силу плохого знания английского\немецкого\иврита не может попасть к белым людям на работу. Собственно в силу белого цвета кожи Петр не может вписаться в коллектив к меньшинствам, и оказывается на положении белой чурки, готовым работать за копейки, лишь бы не выкинули, а также исполнять любые прихоти своих не белых хозяев. (Сравните с положением черных рабов на плантациях США).

Интересная подробность в случае профессиональной эмиграции состоит в том, что визу Петру будет делать работодатель, и виза скорее всего будет привязана к работодателю на срок 5 лет, только по прошествии которых Петр получит постоянный вид на жительство. А зачем работодателю геморрой с деланием рабочей визы для Петра, если учесть, что профессиональные качества Петра не очень понятны, английский точно не безупречен и социальные компетенции в американском коллективе заведомо равны нулю? А затем, что в течение 5 лет на Петре можно ездить и платить ему примерно на 30 процентов меньше, если Петр не хочет получить пинок под зад и 2 недели на поиск новой работы с перспективой депортации обратно в Бирюлево.

Таким образом Петр опять попадает в 5-летний стресс и см. пункт «Психическая травма»

Как точно известно многим девушкам, за границей живет очень много принцев, высоких, стройных и семейно-ориентированных. На практике заграничные принцы обычно лет на 15 — 20 старше девушки, и находятся в физической, умственной и финансовой кондиции, не позволяющей им найти себе женщину у себя на родине. Кроме того, не все девушки знают, что постоянный вид на жительство они получат через 5 лет, и только после того, как муж напишет бумагу с просьбой им его выдать. И что процент разводов за границей примерно такой же, как в России, то есть около 50 процентов в первые три года после заключения брака. Это при том, что у мужа и жены одинаковый бэкграунд. Процент разводов в случае, если один из супругов иностранец — существенно выше.

Чаще всего искатели жен бывают нескольких видов: богатые люди, ищущие бесплатную домработницу; безработные алкоголики, живущие на пособие, ищущие девушку для поразвлечься; фермеры на выпасе, чаще всего встречаются в Австралии и Новой Зеландии. Так как женщины на Западе очень финансово независимы, да и гордость не позволит содержать фермера, то упомянутому фермеру ничего не остается, кроме того что выписать себе невесту из России. В таком случае невесту ждет работа на ферме с 6 утра до 22 вечера, без выходных. В перспективе планируется четное количество детей, так как на них можно получать пособие, которое позволит безбедно жить.

Таким образом девушка, если не хочет получить пинок под зад и депортацию в родной Мухосранск в течение 2-х недель после развода, с вероятностью 70 — 80 процентов в среднем на срок три — четыре года попадает в анальное рабство в прямом смысле этого слова.

А это, как ни крути, опять жесткий стресс и психическая травма.

Жена не вынесла 8 лет жизни в говне и отъехала к перспективному постдоку в Бостон, а новую можно взять только в Таиланде, если 150-килограммовые американские коровы не интересуют. Дети выросли тупыми, потому что (1) семейная библиотека осталась в Тамбове, (2) когда их сверстники учили таблицу умножения, дети Петра учили не таблицу умножения, а английский и (3) на оплату образования не было денег.